Кристалл

Он говорил: «Не покидай меня.
Я от любви ослеп и прошлого не помню.
Мы не одни? Но почему, как в поле,
Тьма без луны и колкая стерня?

Поводырем мне будь. Поводырем
 Когда ты рядом, мне почти не страшно.
Мы только свет возмем у темной страсти…
Ты потерпи — и мы найдем наш дом».

Так говорил, еще не веря сам
глухим и лихорадочным словам.

Все пули долетают раньше свиста,
но прежде правды молвятся слова…
И вот: качнулся медленно и мглисто
слепящий день, и наступила мгла.

И, сгорбясь, он закрыл глаза руками.
Затменье овладело небесами.
И он в тревоге жгучей изнемог.
И долго рук от глаз отнять не мог.

СНЕЖНЫЙ ДОЖДЬ

Чтоб пролился светлый снежный дождь,

нужно — р-раз? — подпрыгнув, распрямиться

хоп! — ударить ветку рукавицей

в миг, когда под елью ты идешь.

Ты смеешься, но не мне — зиме,

варежки от щек отнять не хочешь.

Ласковая, — прячешься, морочишь,

белой шубкой льнешь сама к себе.

Пусть тебя целует снежный дождь!

Пусть тебя полюбит лыжный бег!

Пусть чужой похитит человек —

и ручьями слез ты изойдешь.

Ты — зима! И ты пройдешь, пройдешь!

Станислав Божков

1945–1994

Родился и жил в Березниках. Печатался в газетах города и области, в эмигрантских журналах за рубежом. Радиостанция «Голос Америки» назвала Божкова одним из ярких поэтов демократического движения России, Автор сборника стихов «Красный квадрат» (1992).

* * *

Мы зачаты на черной золе,
Искалечены в классовых битвах,
А последние дни на Земле
Завершаем в трудах и молитвах.
Научились ходить без галош
И носить равнодушные уши.
Как светла бесконечная ложь!
Как чисты непорочные души!
В тишине оплывающих свеч
Прорезает багровые дали
То ли полусгоревшая печь,
То ли замок Святого Грааля.
И взойдя на ристалище вьюг,
За пределом вселенского круга,
Произносим последнее: «Друг!»
И нигде не находим друг друга…

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Я вернулся, Россия! Я жив,
Полстолетья в подъезде прожив.
Поклонившись великим гробам,
Я к твоим припадаю стопам.
И прощенья прошу твоего
За молчанье свое. За его!
Я в руке твоей снова возник,
Как забытый в столе черновик…
Извини, что срываюсь на крик —
У меня не прикушен язык!
Если в голову били, черт с ней!
Знаю, тех колотили сильней,
Кто по зову души не молчал,
Не хватал, не юлил, не стучал!
Знаю, тем доставалось сильней
За Афган, за ГУЛАГ, за «Коней».
И за то, что под рокот струны
Замирало тогда полстраны!
И, наверное, те, за «бугром»,
Не забыли вселенский погром,
Когда в каждой газете строка,
Как протектор броневика!
Что такое судьба, человек?
Может, это в грядущее бег?
Ибо каждый торопится жить
И чему-то такому служить,
Чтобы сердце его под рукой
Излучало тепло и покой!
Я вернулся, Россия! Я жив,
Полстолетья в подъезде прожив.
Поклонившись великим гробам,
Я к твоим припадаю стопам.
И прощенья прошу твоего
За молчанье свое. За его!

СОЛИКАМСК. 1957 г.