Крикса

Она удалилась по дороге, а Галка осталась с близнецами, хотя, в общем-то, тоже была не прочь отправиться прямо сейчас к папе, попробовать жареные грибы. Но близнецы уже притащили тарелки с едой к ней за стол и уселись как бы по-дружески, то есть теперь ей нельзя было просто так встать и уйти.

– Смотрите, – мотнул головой Добрыня, поедающий окрошку.

Старик опять снял пластинку с граммофона и понёс к выходу.

– Сейчас швырнет.

Точно. Швырнул. Пластинка упала и раскололось возле первой. Старик зашаркал обратно.

– Говорит, что он не может найти нужную ему мелодию, – сказала Галка. – Чудной человек. То фигурка, то пластинки… Кстати, вы утопили ту страшную фигурку?

– А то как же. Это было великое и эстетичное погружение в тёплую воду глубокого озера. Кстати, она даже не растворилась сразу, а тонула, как живая.

Добрыня показал, как именно она утонула. Резко и решительно.

– У Юлии было много похожих фигурок. Призрак какой-то. И она говорила о подменном сне, прикиньте?

– А ты искала в интернете, что это вообще значит? Может, тоже из их местного, карельского антуража? Наравне с великанами и демонами камней. Мифологии ведь полно, – сказал Марк.

Смешно. Постоянно сидела то в телефоне, то в планшете, а посмотреть в интернете как-то и не подумала. Вот так всегда, очевидного никогда не замечаешь. Как-то пару классов назад Галке на День всех влюблённых передали красивую записку с признаниями, понятное дело, в любви. Галка три урока сидела и пялилась на каждого пацана в своём классе, вычисляла, строила предположения, подозревала Витьку Старыкина или Есения Иванова, а оказалось – вот настоящая хохма! – что это был Артём, который всегда сидел с ней на музыке. Такой худой, в очках и совершенно безобидный Артём. Так и здесь. Всё было очевидно же.

– За телефоном идти надо, – шевельнула Галка плечом. Сделала вид, что дело было только в этом. – Может, вечером поищу.

– Поищи, – Марк доел окрошку. – Вдруг это их местная легенда, а мы об этом до сих пор и не знаем. Для твоего паблика отлично подойдёт.

Добрыня взял в руки полупустую тарелку и выпил остатки прямо так, через край, без ложки. Над губой у него появилась белая полоска вкусного кефира.

– Я с горчицей окрошку люблю, – пояснил Добрыня. – А то пресновато. Мама мне не разрешает много горчицы есть, от неё потом изжога. А мне в кайф.

– А спорим, что ты не сможешь съесть банку горчицы зараз? – Марк протянул вперед раскрытую ладонь.

– Смотря какую жрать. Есть дижонская, она не очень острая. Есть американская, баварская, креольская, фруктовая горчица. Тут, чтобы сначала спорить, нужно в предмете спора хорошо разобраться, брат.

Пока они спорили, не заметили, как мимо пошаркал старик и швырнул ещё одну пластинку на улицу.

– Не нашли нужную мелодию? – спросила Галка с неким сочувствием. Всё же старика ей было немного жалко. Мучается ведь, делает какие-то странные и непонятные вещи.

– Может быть, её и вовсе у меня нет, – развел руками старик. – Была, да сплыла. Мало ли что может присниться в такие ночи.

Он снова направился к граммофону. Взрослых в столовой больше не осталось, кроме него. Подступал мрачный вечер, и на поле уже снова расплескался туман. Небо сделалось глубоким и темно-голубым, потом мрачновато серым. Зажглись яркие фонари вдоль дороги и возле шлагбаума. Видимо, на автоматике, они срабатывают всегда по часам.

Галка поняла, что совсем не хочет ложиться сейчас спать. Близнецы лениво спорили о чём-то, потом предложили сходить вместе с ними к озеру и поискать там самых жирных лягушек.

– Почему жирных? Вы их жарить потом, что ли, будете? – спросила Галка.

– А это мысль! – оживился Марк. – Будешь искать про подменный сон, посмотри заодно и современный рецепт французских лягушачьих лапок.

– Это мерзко. И совсем не гигиенично, наверное. Во Франции ведь такие лягушки в чистоте кушают хороший корм и пьют правильную и свежую воду. А тут что? Болото, грязь, антисанитария. Отравитесь ведь.

– То есть против самой жарки лягушек ты ничего не имеешь против? – Добрыня громко рассмеялся. Брат за ним тоже.

– Дураки! – насупилась Галка. – Ничего искать я вам не буду. Сожрёте, отравитесь и поедете прямой дорогой в больницу на промывку своих глупых желудков.

Братья всё равно до сих пор смеялись. Отступать Галке не хотелось, хотя смеялись они заразительно, поэтому она спрыгнула по ступенькам на дорогу, махнула близнецам рукой и отправилась к родителям.

Воздух постепенно остывал, и вокруг поднялась стайками мошкара, от неё Галке приходилось уворачиваться, чтобы она не попала ей прямо на губы. Комарьё ещё налетит скоро. Лягушки завели хор, не зная ещё, какая участь ждёт некоторых из них, если Марк с Добрыней всё же не передумают. А пыла у них внутри было много. Излишне много. Одно слово – пацаны.

Уже возле дома Галка сообразила, что не слышит людей. То есть звуки природы – пожалуйста, а вот человеческих разговоров, песен, покашливания какого-нибудь или тихого смеха нет. Как ранним утром.