Кресты у дороги

Это листовки. Объявления о пропаже людей. Везде, и на фотографиях, и в жестоких руках – молодые девушки. Все кареглазые шатенки. Стройные, симпатичные. Такие, как Аксинья.

Ярик пьяно отшатнулся. Сестра выкинула сигарету. Забеспокоилась:

– Что такое? Что случилось?

Фонарь выстрелил столпом света прямо в лицо Дениса. Не сощурился. Широко улыбнулся. Голубые глаза проницают. Насаживают на кол. Будто видит насквозь. То-то гость в больной голове переквалифицировался из ведущего в ведомого. Впервые. Впервые Ярик усомнился в своём мастерстве. В своей духовной неуязвимости. Впервые попросил Господа о помощи.

Он мог сказать, здесь и сейчас. Не сказал. Как ни в чём не бывало, пошли дальше. И Аксинья, и он, маленький, хилый, под боком у настоящего монстра. Деревенский чудак стал даже несколько забавлять затейника. Как держится особняком, как уши навострил. А стоит громко топнуть – рванёт, и ищи-свищи по всему полю. Детская бестолковость хотя бы отвлекала самого Дениса от навязчивых мыслей. Такое даже в анекдоте будет пошло – глупейшая авария! Кому расскажи – не поверят. Следовательно, произошедшее – убийство. Вероятно, спонтанное, побуждённое «беличьими» голосами в голове старого дурака. Иначе его поступок не объясняется.

«Надо… надо бы помянуть, что ли?» – поразился Денис собственной идее. – «Как её звали? Бедолагу».

Для того, кто ступает по тонкому льду и ходит по лезвию ножа, подобные случайности калят пуще полицейской фуражки. Выдумщик пребывал в стойком убеждении, что шуток от судьбы не заслужил. Уязвлённому невдомёк – опытный водитель, изведённый полудрёмой, не заметил ни брата с сестрой, ни Тойоты. Никого, кроме человека «из ниоткуда». Уткнувшись в бампер, фантом растаял в свете фар. Но руль уже пошёл вилять, педали перепутались. Некто в белом убил, по нелепой случайности, лишь одного.

Денис грубо вырвал руку.

– Пацан, ты шибко тактильный! В чём дело?

Втихую щупать ребятёнок горазд, а отвечать – так последний. И овечья пустота во взгляде, когда якобы нечего говорить. Изведённый необъяснимым и утаенным, Денис всем своим видом дал понять – с места не сдвинется, пока ему не ответят.

Сестрёнка «выручила». Поспешила поделиться:

– Ах, всё в порядке! Ярик так читает людей.

Названный и бровью не повёл. В родной деревне все свои, а за её пределами распространяться о подобном, по-хорошему, не следует. Язык без костей довёл бы и до Киева. Да и после видений Ярик засомневался, что вернётся домой.

– В смысле? – Денис переключился на общительную. «Божья простота» рада стараться.

– По ладони можно узнать судьбу, знаете? Прошлое и настоящее. Братик умеет. Лучше всех! Только не обижайтесь. Он не нарочно. Оно само.

Лучше бы Денис промолчал. Но он глянул с плеча, уточнил:

– Ясновидящий? – и расхохотался. Надрывно, до щёлканья позвонков.

Всепрощающая Аксинья оскорбилась:

– Не верите?

– Ой, Ксюнь, ты даже не представляешь, во что я готов поверить.

Денис, сама невозмутимость, молча повёл за собой. Ярика перекосило от сокращения имени. Очутившись позади, он этим воспользовался. Луч очертил то, что в полумраке лишь мерещилось. Невысокий рост, узкие плечи. Горделивая осанка, грация жестов. Неоспоримая маскулинность вкупе с лёгкой, нарочной манерностью. Куртка из кожи, модная стрижка. Даже мужской прозрачный маникюр. Чистые руки по локоть в крови. Он – собрание сотен сочинений о самых разных персонажах. Понабрал. Не разобрать, где изъян, где козырь.

«Аксинья, не выделяй его. Не облегчай ему задачу».

Телепатии не существует. Она не слышит. Улыбается всем одинаково бесхитростно, искренно. Следует за чужим. В направлении, верном лишь по его заверению.

В кинокартинах полевую ночь зачастую рисуют светлой. Даром что не белой. Звёзды гирляндами и луна софитом. Если по сюжету набегают тучи, то дымчатое сияние стелется по земле. Мол, соль воздуха искрится. Оно и понятно. Затруднительно иначе показать происходящее. Никто не хочет быть незрячим. Никому не интересна кротовья участь.

Можно сказать – здоровый человек постепенно сам собой избавляется от временной куриной слепоты. Прозревает достаточно, чтобы различать окружение. Но Ярик и Аксинья, вполне здоровые, впервые столкнулись с настоящей кромешной тьмой. Ладно город, переливчатый, мигающий – спящая деревня тоже никогда не оставалась без огонька. Без лампочки под козырьком курятника. Без огарка на подоконнике соседки, бессонной в безутешной печали. Без фонаря у магазина, наконец! Оно правильно. Правильно робеют люди. Ночь страшна. Бескрайна. Умом доходишь, что никуда не делись ни небо, ни деревья, ни трава. Только что этот самый ум, пользуясь случаем, подкидывает пугающие образы и одарённым, и бездарностям.