Кресты у дороги

Рваная сталь протекала. Похититель хотел, чтобы это был бензин. А чтобы так вышло – не хотел. Он ведь как гепатит – ласковый убийца. Заканчивает щадяще быстро – ножом в сердце. К удушению прибегает вынужденно, когда приходится по-тихому. Оно совершенно уродливо, нелепо и долго. Воистину безжалостен тот, кто кидает удавку на шею. Глеб был уверен, что жизнь не придумала хуже казни. Был уверен ровно того момента, когда судьба наглядно показала, как можно по-другому. Как умеет она. Со стороны теперь не кажется, будто смерть во сне – лучше прочих.

Пошатываясь, он подошёл к детям, и те инстинктивно отступили. Хрипнул:

– Телефон есть?

Переглянулись. Глеб едва руками не всплеснул. Из леса вышли. Какой телефон? Об Инстаграме, поди, из чёрно-белого телевизора узнали. В луче фонаря сверкнули белоснежные виниры.

– И у меня нет, – картинно похлопал по карманам. Не соврал. – Старику, в общем, не помочь. Там… всё.

Аксинья, для которой требуется разжёвывать, поняла с первого раза. Ахнула, прикрыв рот кулачками. Стоп-сигналы раскуроченного грузовика алыми искрами зарябили в слезах. Солидарно склонив голову, Глеб исподлобья покосился на мальчика. Нельзя было утверждать наверняка, что тот лишился дара речи, ведь за всё время не произнёс ни слова. Однако вид у него был именно такой. Немо седел.

– Ну, чего застыли? Пойдёмте!

Двое даже не моргнули.

– Хотите остаться здесь?

Аксинья закряхтела:

– А… а, может, дождёмся помощи?

– Какой помощи?! – выпалил Глеб, и лишь потом подумал. Если ночью в глухих местах проехала одна машина, не исключено, что проедет другая. Пусть второй такой даром не надо.

– А… мы можем узнать! Ярик, Ярик, прочитай… – девушка замялась, а, когда неизвестный, наконец, назвался, закончила –… прочитай Дениса.

Недавно – Глеб, отныне – Денис, зыркнул на «чтеца». Тот не вынес внимания. Ему нельзя часто читать Аксинью. Слабые на голову не выдерживают. Случается помутнение рассудка, им дурно делается. И самому Ярику внезапно поплохело. Затошнило.

– Нет. Перенервничал. Не смогу. Не могу, – замотал головой, как капризный ребёнок. Жестом намеревался не столько убедить, сколько сбросить оцепенение.

Денис неотрывно смотрел на нервного. На его няньку, глянувшую через плечо в никуда. Отметил – подобралась. Точно ждёт её там какое чудовище. Не там.

Денис поспешил разрядить обстановку:

– Мне нужен телефон. Или крыша над головой. Тут больше делать нечего. Идём уже.

Вышел вперёд. Не услышав шороха за спиной, обернулся. Протянул руку.

– Не бойтесь. Вы же со мной.

Секунда, другая, и на ладонь робко легли прохладные пальчики. С чужой помощью Аксинья вышла на дорогу. Ярик взошёл самостоятельно. Фонарик, мельтешащий на периферии зрения, действовал Денису на нервы. Вспыхнуло спонтанное желание столкнуть в канаву третьего лишнего.

Незачем. Вернее обратиться к старой доброй сублимации. Тоже своего рода «либидо». Вместо желания вспыхнула зажигалка. Качнул полупустую пачку туда-сюда, молча предлагая. Что интересно, мальчишка, явно оскорблённый сомнительной компанией, не приткнулся к идущей справа, а зашагал слева. Окружили. Аксинья отказалась от угощения. Ярик в силу возраста опешил. Денис закурил. Коробочка в руке завибрировала. Хозяин порадовался, протянул навстречу. Ногтём царапнул колёсико.

– Аксинья, ты чего? – предостерегли из темноты.

Убийце польстило, что, видимо, в этом он стал для красавицы первым. Затянулась, закашлялась. Поглощённая тяжёлыми думами, пробубнила:

– Дрянь какая, – и зажала сигарету губами.

Денис провёл языком по зубам, дегустируя новое имя. Уникальное, как у неё. В основном попадаются Насти, Кати и, что странно, Евы. Аксинья – никогда. Хотя, кто их знает? Может, они были такие же вруши, ему подстать? А Ярик… Ярик не понимает, от чего отказывается. Такой повод! В конце концов, последний шанс попробовать.

Деревенский парнишка в принципе с первых минут представился персонажем мутным. Тактика всех тихонь, но человек в розыске не привык размениваться очевидным. Стиснув челюсти, Денис проигнорировал стелющееся касание. Ярик осторожно, нагло дотронулся до чужой ладони. Несведущий списал на сантименты. Можно понять. Такой повод.

Ярик «окунулся». Как «нырнул», напряг мышцы шеи, чтобы голова не запрокидывалась. Опознал чужие руки, как свои. Они держали бумажный лист. Не успел прочитать текст – статичный кадр сменился динамичным. Захватил дух, пристыдил. Соседские ребята рассказывали о чем-то таком. Правда жизни, однако, заткнула детские фантазии за пояс. Действо должно было быть в удовольствие. Таким оно и казалось, пока пальцы, гладя белое женское тело, не сдавили горло. Пока жаркое дыхание не оборвалось писком.

«Придурки. Вообще-то я нормальный. Романтик» – уверял закадровый голос. Так естественно и непоколебимо, что не согласиться невозможно.

И снова лист. Ветер унёс его с розовыми лепестками. Смахнул каштановую прядь с порозовевшего от плача лица. Волосы змеями обвили стираемые ремнями запястья.

«Воля моя. Я выбираю. Мне!»