Крестовый отец

«Э-э, — Сергей всмотрелся в эти глаза напротив, — да ты, милок, капусту любишь, как бабочка капустница, до сладкой дрожи в коленях. Да ты, если надо, всю тюрягу обежишь, а сыщешь мне нужного человечка. Да ты и на большее из-за этих грязхных бумажек подпишешься. Например, маршировать по кромке в противоположную сторону»…

2

Отчего-то покеда зам забил болт на опеку неполюбившегося ему заключенного. Другие хитрожопыедела засосали или чрезвычайка какая отвлекла, гадал Шрам. Гадал по дороге в камеру, которую выбрал для себя сам, забашлял, и теперича его препровождают в новые прибамбаснутые апартаменты. Еще чуток, позволил Шрам своей фантазии раскрепоститься, и отбирать камеры начнем по каталогу, как бабы — шмотки. Типа, не хочу с решеткой в клетку, а хочу с решеткой в ромбик. Представился Сергею карикатурного пошиба обритый тип в полосатой робе и с гирей на ноге, понтово раскинувшийся в кресле. За спинкой кресла почтительно дожидаются вертухаи. А уголок в браслетиках переворачивает листы шикарной полиграфии альбома «Углы», на которых рекламные виды хат с позирующими зеками, а рядом в столбик пропечатаны удобства, услуги, стоимость.

А чего смешного с другой стороны? Все так уже и есть, разве каталог пока не отпечатан. Отель «Угловые кресты» по сути уже вовсю существует для денежных людей, и цены на камеры исчисляются по-гостиничному «столько-то в сутки». Хочешь сам выбирать, а не упираться на случай — гони хрусты, парень.

Сергей не пожабился бы и на одиночку со всеми удобствами, и на двух, трех, четырехместную. Да не надо. Мало народа — облегчение работе следующего киллера. Тоже самое — когда народу пропасть, теснота и давка. Требовалось что-то среднее, где поостерегутся работать в нагляк и где не вилы за всеми уследить.

Сергей подобрал…

3

С бесконечной вязанки эмтивишных клипов, с негритянских скороговорок и полуголых девочек переключили на неунывающий и по ночам шестой канал. Телевизор казал хорошо — антенна выведена на крышу, снабжена усилителем.

Перед камерой распинался приглашенный в студию артист, знакомый обоим по презентациям и юбилеям. Из петербургских заправских и душевно оплачиваемых весельчаков. Балагура слушали в пол уха.

— Тебе мою механическую бритву оставить?

— Ты б еще опаску предложил. Не шаришь, что это по понятиям значит?

— Не думал, что и бритва смыслом нагружается. Гляди, она у меня хоть старая, но еще надежная. Мне ее перед самым арестом коллеги презентовали.

— Вот то-то и оно.

Двое, что скучали сейчас перед ящиком и потягивали мадеру прошлогоднего урожая, давно уже не посещали презентации и юбилеи. Их с разницей в полгода выщелкнули из обоймы великосветских городских развлечений. Оба проиграли свои партии. Вернее, проигрывали, потому как последний окончательный мат никому их них поставлен пока что не был.

— Зачем чуваку с такой клоунской будкой задают серьезные вопросы? Он же отвечает всерьез, а выходит лажа. — Бывший депутат петербургского ЗАКСа Праслов сделал небольшой глоток и прежде чем проглотить мадеру, погонял туда-сюда во рту.

— Вот смотри, мы с тобой чахнем тута, а этот баран колобком катается, — с досадой произнес бывший бизнесмен от параходных причалов и прибылей Талалаев, сейчас в семейных трусах на стуле перед телевизором больше похожий на отдыхающего в кругу семьи пенсионера. — Вот думаю, так и надо было пристраиваться. Улечься гибкой прокладкой типа «Либресса» между пластами. Пласты ходят вверх-вниз, вправо-влево. А ты промокаешь, но таки сохнешь и остаешься на месте.

— Да ты-то откинешься-то через месяц. Так что нечего упадническую хвилософию проталкивать. Дуй керосин и свисти паровозом. — Депутат Праслов не в СИЗО набрался тюремного жаргона, он прилипал к его языку в течение сорока восьми лет жизни. Хотя за свои сорок восемь на нары он угодил впервые.

Артист задумался, выслушав очередной вопрос, в студии установилась тишина, поэтому двум обитателям камеры стало слышно, как за спиной зашуршала простыня. Праслов оглянулся, улыбнулся и подмигнул. Любка в ответ вильнула спиной по простыне, согнула ногу в колене и провела ладонью между ног по черным курчавым волосам, подстриженным «дорожкой».

— Подожди, киска, дай от тебя отдохнуть, — вернул взгляд к телевизору бывший депутат. Его беспокойная правая рука пыталась задушить круглый эспандер, и так много раз, — Попей мадерки.

Пить Любка не стала. Верно, лень было вставать, идти к столу. Она завела руки за голову и прикрыла глаза.

— А книжки мои оставить, или в здешнюю библиотеку сдать? Вот, гляди. Карамзин, Черкесов, Сорокин…

— Ты что, уже откинулся?

Телку по имени Любка они пользовали на двоих. За уплаченные деньги на воле можно десяток, если не больше, точь-в-точь таких же лялек снять на ночку. Во-вторых, на разнообразие их не тянуло, не мальчики. Тем паче, до того как загреметь в затюремщики, они ворочали такими бабками, что перепробовали все чего хотели, а здесь баба нужна им разве для здоровья, физического и психического.

Они заказывали только ее, Любку, лишних глаз и ушей тоже не нужно.