Крестовый отец

Кой ляд надзирателем пристраиваться, если хочешь на одну государственную подачку прозябать? Тогда на стройку лучше податься, оно же и почетней. Вертухаев не очень жалуют в народе. Поэтому он, Игорь Макеев, и не говорит никогда никому, где и кем работает. Ну, свои-то близкие знают, и то им наказано не болтать налево-направо, каким-нибудь там соседям или подружкам. В крайнем случае, в ментуре работает. Тоже, конечно, не ахти, но все же попочетней звучит.

Кстати, начни ты здесь, во «Вторых крестах» трудиться строго по уставу, вмиг вылетишь на улицу, вмиг организуют тебе такой вылет. Потому как не замазан, а значит… как это по умному называется?..во! потенциальный стукач.

Они обменялись с Ромкой Дягилевым поднятием рук, дескать, «У тебя путем? — Путем — И у меня нормалек», и разошлись. Игорь дошел до дежурки, вошел в дверь, которую никогда не закрывали. За столом сидел старший их смены старший прапорщик Григорьев, звучно хлюпая, тянул из кружки чай и читал газету. Из-за двери, за которой находилась комната отдыхающей смены, раздавался сочный храп. Ильюха Никитин. Он может проспать час, встать и как ни в чем ни бывало, не зевая, не маясь, не массируя веки, дальше барабанить смену. Глядишь, и он, Игорь Макеев, поработает еще чуток и отладит в себе такой же механизм.

Вот еще к чему пришлось привыкать некурящему Игорю Макееву — к жизни в табачных клубах. В дежурке табаком провоняла насквозь даже их нехитрая мебель, то бишь стулья, стол, диван и вертящийся табурет не говоря уж об одежде, служебных книгах и тетрадях, а также о плакатах, графиках и прочей настенной бумаге. Ребята из смены в шутку подсовывали пачки разных марок и заводили попробовать. А хрена им. Если уж в армии удержался и не пристрастился к никотиновым сосулькам, то здесь и подавно устоит.

Игорь пересек дежурку и опустился на диван.

— Отвел? — не отрываясь от статьи, спросил прапорщик Григорьев.

— Доставил по адресу.

Григорьев солидно кивнул.

Прапору Григорьеву, он, Игорь Макеев, в конце каждой смены сдает выручку, оставляя себе обговоренную часть. Даже не помышляя что-нибудь утаить. Проконтролировать: крысятничаешь ты или нет — проще пареной репы. В «Углах», как в аптеке, на все свой установленный — не Макеевым и не Григорьевым, а кем-то повыше и поумнее — тариф на каждую услугу.

Уже скоро, в четыре тридцать, Игорь понесет заказанный на это время мобильник в сорок пятую. Там человек будет расплачиваться, что называется, на месте, заплатит в зависимости от того, сколько времени проговорит. Пускай говорит подольше. «угловая» минута стоит втрое дороже «дельтовской», а с каждой минутки и Игорю капает процентик. Время засекает Игорь, когда отдает «трубу» в камеру и останавливает он же, когда стучат в дверь, желая вернуть сотовый и получить натикавшие бабки. Каждый надзиратель знает, сколько имеет право задержать в кармане, а остальное несет старшему смены.

Но чаще-то наоборот Григорьев отдает Игорю Макееву причитающуюся долю, потому что чаще деньги идут не из камеры, а с воли. А Игорь лишь обслуживает оплаченный заказ. Скажем, в тридцать шестую заключенному Дуюну он вчера передал коробок анаши, а сегодня — бутылку водки. Случись что, не на Григорьева покажет Дуюн, а на надзирателя Макеева. Правда, случиться что-то может, так думает Игорь, разве власть в стране переменится, и опять Сталин усядется в Кремле.

А еще Игорю намекнули, что есть разовые поручения, за которые идет отдельная и очень хорошая оплата. Намекнул их старший смены старший прапорщик Григорьев. Игорь понял, что прапор Григорьев приглядывался к нему, а потом надумал прощупать хитрозакрученной беседой со всякими полушутливыми вопросами.

«Я, старшина, любой работы не боюсь», — сказал тогда ему Игорь. «Окей», — на штатовский манер принял сказанное Григорьев, хотя его рыжеусой конопатой псковской физиономии иностранные словечки шли как-то не очень-то в масть. И еще прапор добавил: «Буду иметь в виду».

С тех пор Игорь ждал. Лишняя деньга карман не порвет. Да и предполагаемый обмен, переезд, устройство в новом доме бабок сожрут немеряно, что их нерусский камин съедает дров. Понятно, с расспросами «а когда же, чего надо-то, нет ли чего для меня?» не лез. Не на деревенском свинарке, чай, работает.

Григорьев отложил газету, поставил опустевшую кружку на стол, потянулся. Достал из кармана пачку «Союз-Аполлона», ухарски выщелкнул сигарету, прикурил от навороченной зажигалки в виде русалки, выпустил длинную струю, повернулся к Игорю.

— Ну, чего, Макеев, любой работы не боимся?

— Я ж говорил, старшина, — сердце Игоря радостно вздрогнуло, «ну наконец-то!». — Мы, деревенские, все справить можем.

— Окей, окей. Правильно, Макеев, надо зарабатывать пока молодой, в старости «бобы» вроде бы уже и ни к чему. Найдется у меня для тебя дельце. Думаю, можно тебе поручить…

5