Крестовский треугольник

— Да, в полном! — горячая волна отчаянья захлестнула.

Такие резкие перемены пугали Борьку. Десять секунд назад он мог поклясться, что Санька вот-вот разрыдается, но сейчас его было не узнать.

***

Дома Саня старался избегать отца. Ему было стыдно. Стыдно за чужие слова, мысли и поступки. На все вопросы отвечал односложно, потупив взгляд.

В этот вечер мальчик раньше обычного отправился спать. Но никак не мог уснуть. Всё вертелся в кровати: то переворачивался с боку на бок, то ложился на живот, подтягивая правую ногу, то на спину. Сон не шёл. Всякие мысли лезли в голову, сверлили изнутри, царапали, скребли. Его бросало в жар. Горло пересыхало. Хотелось пить. Он вставал и шёл через тёмную гостиную в кухню, неслышно ступая по холодному полу босыми ногами. Возвращался обратно. И всё думал, думал и думал. Почему малознакомые люди лезут в их жизнь? Чего они хотят? Почему возводят напраслину?

Мальчик подошёл к окну и в задумчивости уставился на улицу. Непроглядная питерская ночь, освещаемая цепочкой ярко-оранжевых фонарей, тянущихся вдоль дороги, да разноликие окна высоток, светящимися квадратами застывшие на стенах домов. И за каждым из них своя жизнь, своя судьба, своя история. Счастливая или не очень. Порой жуткая и трагичная. Где-то там, в их глубине, спрятаны свои секреты, бережно хранимые от посторонних глаз. Где-то любовь и понимание, где-то бушуют страсти, а, может, тихо, едва дыша, окутанная воспоминаниями, со стопкой пожелтевших фотографий, старость ждёт своего конца.

***

Утром Саня вошёл в класс. Девочки на задней парте что-то тихо обсуждали, косо поглядывая в его сторону. Захихикали. От этого Саньку прошиб холодный пот. Наверное, над ним смеются. Он зло сощурился и прошагал к своему месту. Достав из рюкзака увесистый учебник, с силой швырнул на стол.

Начавшийся урок тянулся целую вечность. Мальчик смотрел на Нину Ивановну, пытаясь уловить смысл её слов, но никак не мог сосредоточиться, прислушиваясь к шёпоту одноклассников, изредка бросая короткие взгляды то на одного, то на другого. Казавшееся раньше родным помещение давило, душило липкой атмосферой тайного сговора. Саньке словно не хватало здесь воздуха. Хотелось поскорее вырваться, подышать зимней прохладой улиц. Напряжение в теле нарастало.

Звонок на перемену отозвался в груди мощными ударами сердца. Наконец-то свобода! Есть время, чтобы перевести дух, хоть немного прийти в себя.

Саня вышел из класса, глубоко вдыхая влажную прохладу, проникающую в коридор из приоткрытых окон. Он подошёл к стенду со стенгазетой и стал вчитываться в тексты, написанные чьей-то аккуратной рукой. Из-за спины послышались низкие голоса:

— Этот, что ли?

— Да! Тихо ты! Услышит.

Он обернулся. Двое пацанов из параллельного класса бесцеремонно разглядывали его.

— Что надо?! — Санька набычился.

— Да так, — скривившись в нахальной ухмылке, ответил один из них. В их взглядах было столько брезгливого пренебрежения, столько чванства и уверенности в собственной исключительности, что в груди заклокотало.

— Чего уставились тогда?! А ну, валите! — ноздри раздулись.

— И не подумаем! Будет нам ещё указывать, что делать! — хмыкнул толстяк. — Скажи спасибо, что тебе ещё с нами в одной школе учиться разрешают!

— Что ты сказал?!

— Что слышал! Таким, как ты, тут не место, понял!

Руки Сани сами сжались в кулаки, больно впиваясь в ладони тонкими пальцами. Удар был молниеносным. Кровь хлынула из носа, моментально покрыв белую ткань рубашки алыми пятнами. Ещё один. Резкий мощный. Санька вложил в него всю свою злость, которая копилась со вчерашнего дня.

— Получай!

— Бей его! — чужие руки крепко обхватили за шею. Санька вывернулся, ударив локтем в подреберье. Толчок в грудь сбил с ног, повалил на пол.

— Ну-ка живо прекратить! — из кабинета выскочила Нина Ивановна. — Что вы здесь устроили?!

— Он первый начал! — шмыгая разбитым носом, ябедничал белобрысый. — Мы просто стояли! А он задираться стал!

— Саня?! — классная выпучила на него белесовато-серые глазки, смотревшие из-за круглых стёкол очков. — Что с тобой сегодня происходит? Весь урок о чём-то мечтал, а теперь решил затеять драку?

Санька виновато молчал, потирая правой рукой штанину брюк. Разве же она могла понять, что он сейчас чувствовал? Как ему тяжело было слышать упрёк?

— Посмотри, что ты наделал! Знаешь, мне придётся вызвать твоего отца в школу! — учительница перевела взгляд на блондинистого подростка в рубашке, измазанной кровью.

— Зачем? — Саня поднял на Нину Ивановну глаза, в которых дрожали крупные капли, вот-вот готовые сорваться с ресниц.

«Зачем?! — хотелось заорать, выкрикнуть ей в лицо. Со всей ненавистью, со всей злобой. — Зачем вы это делаете? Зачем?! Зачем?! Зачем?!»

Слёзы комом застыли в горле. Санька больше не мог терпеть. Понимая, что вот-вот разревётся, он кинулся в класс. Сгрёб в рюкзак с парты свои вещи и опрометью бросился прочь.

— Саня! Постой! — неслось ему вслед по коридору. Он бежал, не желая оглядываться назад на застывшую в непонимании классную и ошалело уставившихся пацанов.

Часть 5