Крестовский треугольник

Отношение одноклассников к Сане стало меняться, как ему казалось, без видимых причин. Юля, с которой он сидел за одной партой, почему-то смотрела с необъяснимой жалостью. Другие сторонились, стараясь избегать общения. Третьи глядели враждебно. И только Борька по-прежнему ждал утром у дома, но и с ним творилось что-то неладное. Всё больше дулся, словно сердился на Саню. С каждым днём напряжение в классе нарастало. Дети всё больше и больше чурались паренька, заставляя чувствовать себя изгоем. Нередко Санька слышал за спиной перешёптывания, а когда входил в класс, понимал: притихшие вдруг однокашники говорили о том, что не должны были слышать его уши. Мальчик пытался разобраться, понять, что с ним не так, но всякий раз, когда начинал об этом думать, то не находил ответа.

И без того благожелательное отношение учителей стало ещё лучше. Многие прощали ему то, за что других ругали или делали замечание. Нина Ивановна взяла за правило каждый день справляться о его здоровье и домашних делах. Частенько интересовалась, чем он занимается вне школы, куда ходит и с кем дружит. Такая забота, несомненно, была приятна, но, однако, сильно настораживала, ведь другим детям она не уделяла столько внимания.

После уроков Саня и Борька, как всегда, шли домой вместе. Очередная оттепель превратила недавние белые сугробы в огромные лужи, покрывающие тоненькие корочки грязного льда, обнажила истлевшую траву, разбросав по дорогам почерневшие обрывки опавших листьев. Промозглый зимний воздух пробирал до костей, заползая склизкой змейкой под куртку. Дымчато-серое небо, казалось, касается макушек почерневших от сырости деревьев. Полумрак растекался по улицам, укутывая дома едва заметной влажной дымкой. Весь путь от школы до самого дома, Саня думал, как начать разговор с другом на волнующую тему.

— Ты не торопишься? – спросил он Борьку.

— Не сильно.

— Давай прогуляемся по скверу. Разговор есть.

Сердце Борьки ёкнуло от предчувствия неладного. Свернув с тротуара на небольшую аллею, Санька заговорил:

— Борька, скажи, что происходит? Я чувствую что-то не так. Герка с Ванькой перестали со мной разговаривать, когда подхожу к ним, шарахаются, как от чумного. И эта Юлька! Не влюбилась ли часом? Сидит и смотрит на меня своими коровьими глазами, вот-вот заплачет.

— Ну-у-у, не знаю! — Борька растерянно пожал плечами. — Может, и происходит, конечно…

— Борька?! А ну, в глаза посмотри! Ты же знаешь… Вижу, знаешь.

Бледное мальчишеское лицо залила краска.

— Колись, давай, если ты мне друг!

Борис глубоко вздохнул. Не сказать Сане о причине резкой перемены казалось предательством.

— В общем, Юлькина мать с родаков подписи собирает. Недавно к нам домой приходила.

— Какие подписи?

— На лишение твоего отца родительских прав, — выдохнул Борька. — Только ты это! Я тебе ничего не говорил, а то меня мать убьёт! Знаешь, как они с Юлькиной мамкой ругались? Думал, подерутся. После маман мне полвечера внушение делала…

Он виновато посмотрел на товарища.

— Как это? Зачем?

— Чтобы ты с ним не жил. С ним и дядей Андреем. Вот.

— Бред! Почему я не должен с ними жить? — тут Борька поджал губы и замолчал.

— Чего молчишь?! — зло ткнул его Саня. — Выкладывай всё, что знаешь!

— Не могу я. За это мне точно влетит!

— А ну, говори! — Санькин кулак угрожающе навис над головой Борьки, глаза его яростно сверкали, давая понять, что он шутить не собирается. — Если не скажешь, то прилетит прямо сейчас!

— Саня, Саня, — Борька покачал головой. – Ведь если скажу, то всё равно подерёмся!

— Говори же! — прорычал тот. — Ну?!

— Вилки гну! Всё по той же причине, что и тогда у вас в квартире…

— Что? — голос зазвучал тихо.

— А то! Юлькина мать всем растрепала, что твой папаша… голубой. И Нина с ней заодно. Наверное, уже вся школа знает.

— Классная наша?

— Да, классная! А ты другую Нину знаешь? — Борька начинал злиться на себя, за то, что Санька вытащил из него всю эту дрянь.

Саня молчал. Его лицо вдруг помрачнело, осунулось, стало не по-детски серьёзным. Взгляд потух. Плечи опустились, придавая фигуре несвойственную молодому возрасту сутулость. Кисти рук безвольно повисли. Подросток плюхнулся на скамейку. Борька топтался рядом.

— Сань, ну чего ты, а?

Санька тяжело дышал — горло сдавило.

— Врут они все, — едва слышно прошелестели губы. — Он не такой…

— Пойдём уже. Холодно.

Домой идти не хотелось. Как смотреть в глаза отцу после всего, что рассказал Борька? А Андрей? Саньку раздирали противоречия. Вдруг всё-таки правда? И кто виноват в этом? Кто? Для мальчика ответ был очевиден. Это всё он, Андрей! Но нет, не может этого быть. Выдумывают. Наговаривают. То ли от зависти, то ли от злобы. С чего они вообще взяли? Как стыдно-то! Хоть носа в школу не показывай. И что теперь с вытянутой из Борьки правды делать? Обратно в него слов не засунешь! И поделиться, поплакаться некому! Папке не расскажешь, опять расстроится, как в прошлый раз.

Санька до скрежета сжал зубы. Губы затряслись: «Не вздумай разреветься как девчонка! Ты мужик и должен сам справиться с этой идиотской ситуацией!»

— Пошли! — Санька вскочил.

— Братан, ты в порядке?!