Читаем Крест. Иван II Красный. Том 2 полностью

Холщовые просмолённые паруса бессильно обвисли, но судно продвигалось вперёд ходко от слаженных гребков вёсельников, впереди расстилалась неоглядная морская ширь, ни складочки, ни пенного барашка на поверхности изумрудно-оливкового лона.

   — Глянь-ка, Михайла, никак туман? — услышал Алексий голос боярина Коробьина.

   — Да ты что, солнце, вишь, какое ярое, любой туман сгонит!

Однако и Алексий, чьи глаза к старости стали лишь дальнозорче, разглядел впереди туманное скопление, которое ширилось и расползалось по окоёму. И солнце, хотя продолжало высвечивать бликами воду, утратило слепящую яркость.

Старший корабельщик, с которым Алексий уряжался о цене перед отходом из бухты, подошёл и срывающимся голосом попросил:

   — Владыка, молись за всех нас! Буря идёт!

Алексий не успел ни удивиться, ни переспросить, как с резким хлопком безжизненно висевший парус наполнился ветром и начал валить судно набок. Корабельщики забегали, споро скатали паруса, закрепили их на палубе. Сделали они это в самое время, тут же невесть откуда взявшаяся волна накрыла судёнышко, никто из стоявших на палубе не смог удержаться на ногах. Алексий успел только вцепиться в медный поручень и, хватаясь за него, спустился в свою камору. Увидел в последний миг, что по палубе катается медный кувшин и два грека пытаются поймать его, однако тот как живой увёртывается. Плеснула новая волна и унесла кувшин за борт. «Могло бы и меня смыть, как кувшин, в пучину вод», — подумал Алексий с усмешкой, ещё не чуя настоящего бедствия.

Хоть и плоховато судёнышко, но греки, по всему видно, мореходы опытные: сосредоточенны, на смуглых лицах ни тени страха или растерянности.

   — Готовьте топоры! — велел старшой. — Руби мачту!

Торопливый перестук топоров, мачта заскрипела, покачнулась.

   — Берегись!

Мачта накренилась в другую сторону и рухнула за борт.

Алексий встал перед образом Спаса, радуясь, что опора у него под ногами прочная, потому что камора его расположена в самом лучшем месте судна — на носу и строго посредине днища.

   — О, еже милостиву, благоуветливу и благоприменительну быти к рабам Своим нами ныне молящимся, и простив им все согрешения, вольные и невольные, и благословити водное путешествие их, Господи... — молился он вслух, но голос его тонул в шуме ветра и плеске волн.

Слышались вопли и мольбы сопутников, находившихся за тонкими переборками в соседних помещениях:

   — Ну и ветрище! А тучи-то! Какая жуть!

   — Это не тучи, а прямо стадо бешеных волков!

   — Или табун кабанов, вепрей диких!

   — И холодом могильным понесло.

   — Да, да! Просто ужас, какой холодище!

   — Господи, заступи, спаси, помилуй!

   — А волны-то, волны... Того и гляди раздавят нас!

   — И дух какой-то затхлый пошёл... Нешто из нутра морского? Абытрупов гниющих дух.

   — Ага, из преисподней абы...

   — Смотрите, смотрите, видите? Какое огромное и лохматое нечто, и чёрное такое? На нас прямо валится?

   — Верно: лохматое чудище некое.

   — Так что же это? Туча такая?

   — Не похоже...

   — Абы гора обрушивается...

   — Боже, уж не последние ли дни наступают? Заступи, Боже, сохрани и спаси!

   — Темень непроглядная...

   — Дух тяжёлый, не продохнуть.

   — Кажется, вечный мрак и солнца не было николи.

   — И не будет! Глянь-ка, какая буря! Кромешная буря!

Восклицания испуганных стихией людей слышны были всё слабее и слабее, их подавлял усилившийся рёв и гром волн, которые обрушивали страшные удары то в правый, то в левый борт, сваливали судёнышко набок и держали в таком положении, кажется, целую вечность. Но опытные мореплаватели умудрялись удерживать судно носом на волну, оно ныряло, зарывалось в воду, взлетало вверх на высоченный гребень, а потом скользило вниз на дно морского ущелья, чтобы вновь начать восхождение. Новый водный вал казался ещё более могучим, он шёл с устрашающим гулом, который рождался в его белоснежных рвущихся гребнях, казалось, он уж непременно разобьёт судёнышко в щепки. Но оно держалось, потоки воды скатывались обратно в море, деревянная крутобокая посудина вползала на серо-зелёную гору, застывала на вершине, затем опять обрывалась вниз, а сверху шли новые горы воды.

Страх стал проходить, появилась надежда, что судно так вот и будет благополучно взлетать на идущие чередой огромные волны, будет проскальзывать сквозь их ревущие громады.

Два иподьякона спустились к Алексию:

   — Благослови, владыка, с тобой быти...

Их привело, конечно, беспокойство за митрополита, но как удалось им проскочить с кормы по вздыбленной и залитой водой палубе?

Они встали с двух сторон, рассчитывая удерживать и оберегать владыку, но были они хоть и молоды, но явно не богатыри, к тому же изнурённые начавшимся две недели назад Успенским постом. Освирепевшее море то со стоном, то с визгом и воем продолжало сотрясать судно. Очередной вал накрыл палубу и разбил дверь носовой надстройки, куда сразу же хлынула вода. Частый топот ног по палубе — бояре Коробьин и Щербатый скатились по ступеням в камору:

   — Беда, владыка!

   — На Господа одного осталось уповать!

   — Мы и так молимся бесперечь.

Перейти на страницу:

Похожие книги