Читаем Крест. Иван II Красный. Том 1 полностью

   — А до серебра моя не могла добраться! — крикнул Чет.

День уже догорал, начало смеркаться.

Опамятовались наконец Иван с Дмитрием Александровичем:

   — Разводите костры!

   — А мы с княжичем поищем другое место для перехода.

Они вскочили на осёдланных заводных лошадей и, захватив с собой троих дружинников, поскакали рысью вдоль берега вверх по течению, сообразив, что там река должна быть уже и мельче.

На их счастье, на пути оказалась небольшая усадьба какого-то, видно мелкопоместного, боярина. К усадебному двухжильному дому с пристройками вела расчищенная тропа, но хозяина самого в нём не оказалось. В доме, однако, люди находились, то ли управляющий, то ли кто из челяди. Дверь открывать не захотели, с подозрительностью и недоверием опрашивали, кто да зачем. Не поверив, видно, что перед ним княжич московский, вдруг замолкли где-то там за дверью.

Тут Дмитрий Александрович проявил решительность: так ударил ногой в дверь, что она немедленно распахнулась. Их встретили перепуганные, но вооружённые копьями слуги боярина.

   — Где хозяин? — зарычал Дмитрий Александрович.

   — Во Тверь отъехамши.

   — Ладно. Багры нам нужны, под лёд сани провалились.

   — А вернёте ли?

   — Ты не видишь, что ли, кто перед тобой, смерд? — Дмитрий Александрович выхватил меч.

Багры нашлись, слуги, винясь и кланяясь, объяснили, что за усадьбой есть мосток, который в половодье опять смоет, но пока по нему ещё можно перейти на ту сторону.

Пока прискакали на место, уже совсем смерклось. Чет сушил у костра свои порты, облачившись в чью-то длинную вотолу.

Решили ничего не предпринимать до рассвета, только привезти кружным путём все оставшиеся на том берегу сани.

<p>5</p>

Несколько лет назад тверские ратники пошли в поход на непокорных новгородцев, но заблудились в болотистых лесах, начали мереть от голода, ели конину и ремни, оружие своё потеряли и пожгли, с трудом нашли дорогу домой.

Об этом бесславном походе не раз рассказывали в Москве со смехом, но вот только сейчас княжич Иван понял, сколь нешуточные здешние места.

Заночевали в прибрежном лесу, который подступал угрюмой стеной. Днём, да ещё с надёжным проводником, не замечаешь непроходимой глуши и гибельности этих мест, но ночью мнятся со всех сторон невидимые и неведомые страхи. И лучше не думать, что там, за спиной, в глубине лесных дебрей. Да как не думать! Хрустнул в темноте снег — может, малый зверёк оступился, а может... Не княжич один лишь, каждый поёживался: уж не шатун ли?.. Медведи, которые не набрали с осени трёх пудов жира и потому не могли дотянуть до тепла, опасны даже для бывалых охотников и вооружённых ратников, они раньше времени встают и шатаются по лесу в поисках еды. Конечно, огонь костра шатуна должен отпугивать, да ведь с голодухи на что ни пойдёшь...

Напряжённо прислушиваешься к шорохам и неопознанным звукам только до поры, пока дрёма очи не смежит. А как одолеет сон — лежишь, запеленутый в толстые шубы, в обморочном забвении, ровно младенец, ни холода, ни страха — блаженство. Да чего беспокоиться? Караульщики тихо переговариваются, постоянно переворачивают умело сложенные колодами толстые брёвна, которые не полыхают пламенем, но жарко тлеют до самого утра.

Пробуждение оказалось горестным. Река за ночь полностью вскрылась от зимнего покрова, огромные крыги ноздреватого серо-зелёного льда сталкивались, громоздились с треском и скрежетом, оседали в воду с пугающим и таинственным гулом. Вышло из-за леса солнце, крошащийся на тонкие стрелки лёд казался хрустальным, над рекой поднимались клубы розового пара. И ни намёка на вчерашнюю беду — постромки и вожжи сорвало, не угадать даже, в каком именно месте сгинул возок. Единственная примета — толстый вяз с обрывком верёвки.

   — Что же делать-то? — растерянно вопрошал Иван.

Дмитрий Александрович не знал, что и ответить.

   — Годить нада, когда вода многа ни будит, — отозвался Чет.

А вода всё прибывала, всё выше закрывала берега, волоча затопленные брёвна, пригибая и полоща прибрежные кусты ивняка.

Сколько времени годить? До какой поры сидеть здесь?

Первая встреча весны — на Евдокию — выверни оглобли — первого марта. Но после этой встречи ещё собаку встоячь снегом заносит. На сороки святые — вторая встреча, уже жаворонки девятого марта пекут. А вот завтра, двадцать пятого, — последняя, третья встреча, завтра Благовещенье, к этому великому празднику хотелось приурочить возвращение в Москву. А так случилось, что как раз на Благовещенье получил княжич Иван весть совсем не благую. Московский гонец от заранья до потух-зари промчался шестьдесят вёрст, поменяв двух коней, и принёс устное послание великой княгини Ульяны:

   — Батюшка-государь Иван Данилович плох, торопись, княжич, застать его в живых.

Иван взял с собой Чета и троих дружинников. Дмитрия Александровича оставил с наказом ждать спада воды, чтобы спасти возок и серебро.

<p>Глава двенадцатая</p><p>1</p>

Первый, кого встретил Иван в Кремле, был казначей Акиндин. Сначала услышал позвякивание связки ключей на его опояске, затем уж обратил внимание, как размашисто и быстро идёт он, почти бежит.

Перейти на страницу:

Похожие книги