Крест. Иван II Красный. Том 1

Жители улицы Святого Михаила у Готского двора близ Волхова и Ильинской улицы около Немецкого двора никогда особенно-то Любезны не были с гостями, а со временем для взаимных неудовольствий поводов стало находиться гораздо больше. Мужики с Михайловской улицы упомнили, что гости своими новыми воротами заехали на их земли. Ильинские не могли простить, что несколько лет назад в Дерпте был убит новгородский купец Иван Сып. Неудовольствия заканчивались лёгкими сшибками, без членовредительства и головничества. Но до поры.

В конце сыропустной недели, перед заговением на Великий пост, с утра немцы с Готского двора понесли на двор Святого Петра пивоварческие припасы — солод да хмель, чтобы варить в специальных котлах своё любимое пиуко, и новгородские мужики к тому времени уже начали бражничать. К вечеру, когда готские немцы возвращались, у русских мужиков большие сомнения зародились: а не обманули ли их эти самые немцы, сиречь люди немые, по-русски не способные калякать, когда настояли на том, чтобы при взвешивании товаров не пользоваться привычными гирями и весами, а брать вместо них немецкие скалвы, сиречь чаши?

Рядовые немецкие купцы и их слуги внятно отвечать не могли, мужики потребовали немецкого старшину:

   — Ольдермена сецас сюда!

Ольдермен тоже не горазд был лясничать по-русски, а у словесного их переводчика язык вовсе не ворочался. Осталось единственное средство для отыскания истины — кулачная свалка. Поначалу схватка шла с переменным успехом. Драчуны с обеих сторон были одинаково неустойчивы на ногах и пхали кулаками большей частью по воздуху. Чтобы метче и сноровистее бить, кто-нибудь из поединщиков хватал супротивника рукой за зипун, а второй сокрушал. Но у того, кого держали, освобождались обе руки, он начинал брать верх, вынуждая соперника отцепиться, и уже сам хватал его за грудки — положение менялось, теперь уж второй с двух рук дубасил. Одно слово, свалка. Падали, барахтались в раскисшем снегу, и обеим сторонам скоро бы это прискучило, кабы один из немцев не нарушил закон рукопашной. Он подвязал на крепкий снурок ту самую гирьку, которую отстаивали новгородцы, и опустил её на голову одного из русских, у которого в это время как на грех слетела шапка. Удар оказался смертельным. Враждующие стороны, сразу отрезвев, прекратили бой. Немцы, чувствуя неизбежность расплаты, скрылись за своими высокими стенами.

Русские обежали соседние улицы и бросили клич:

   — С нами Бог и Святая София!

Немцы поначалу храбрились, тоже надеялись на Бога:

   — Я, я, носис хум Деус!

Но теперь уж силы были неравны. С дубинами и мечами новгородские мужики сокрушили стену, ворвались на Немецкий двор, стали избивать всех без разбора вины, а тех, кто не сопротивлялся и не убегал, увели с собой, прихватив заодно и часть товаров из взломанных амбаров.

Разбирательство предстояло очень долгое, однако немцы благоразумно закрыли глаза на свои потери и предложили выкуп за пленных. Освободили всех своих, кроме одного человека, которого своим не признали.

3

Семён нетерпеливо сорвал печать со свитка, что доставил московский вестоноша, развернул пергамент, пробежался глазами по строчкам. Написано было рукой дьяка Костромы то, чего он и ждал: отец велел немедленно покинуть Новгород, отозвать наместников, Ивану возвращаться в Москву, а Семёну мчаться в Новгород Нижний.

   — Зачем тебе туда? — не понял Иван.

   — Отец здесь не пишет, но я знаю. Потом тебе обскажу, дело сугубое. Давай живой ногой собираться в путь. Чета я возьму с собой, могут татары повстречаться, они повсюду рыщут. Где Чет?

Выяснилось, что Чет пропал со вчерашнего дня. Искали на торгу, опросили старост всех пяти концов, послали запрос к немцам — никаких следов. Решили, что либо погиб, либо сбежал крещёный татарин.

Семён со своей свитой верхоконной отбыл, Иван задержался ещё на три дня. И правильно сделал: Чет объявился, но не один, а в сопровождении двоих новгородских приставов Мирошки и Повши.

   — Вот, немча вам привели.

Дмитрий Александрович, уже не наместник, а просто служилый князь под началом Ивана, по старой привычке распорядился:

   — Остолопы, отпустить тут же!

Мирошка с Повшей не спешили выполнять приказ:

   — Выкуп требуча. Его мужики после драки в плен взяли, в анбаре держали, а немчи выкуп не дают. Бают, що московский то немча, а не ихний.

   — Да ты погляди на него, пошто он на немца похож? Видал ты немца с жёлтой мордой и узкоглазого? Отвечай: видал?

Повша отвечал неуступчиво:

   — Видать не видал, но как же он не немеч, когда по-русски плохо лясничает?

Вмешался архиепископ Василий, после чего Мирошка с Повшей отпустили Чета и сказали, что обскажут всю Правду мужикам с улицы Святого Михаила.

Архиепископ Василий не только Чета вызволил, но и княжичу Ивану большую милость явил по доброте своей безграничной: из своей владычной казны выделил в счёт требуемого для Узбека серебра пятьсот гривен. Да ещё и винился:

   — Больше пока нет, потом доберём.

Ризница и казна епархии хранились в подвале Никольского собора на Ярославовом дворище. Пока ехали туда в крытом возке, владыка сокрушался: