Крест и король

Катред уставился на него и, забыв про нож, потянулся за топором. Замер. Квикка, задыхаясь, устало отошел в сторону. Теперь целилось с полдюжины арбалетчиков. Катред их игнорировал, глядя только на топор. Завороженно взял его, проверил балансировку, попробовал удары с правой и с левой руки.

— Я вспомнил, — хрипло пробормотал он на нортумбрийском диалекте. — Вы хотите, чтобы я убил Вигдьярфа. Ха! — Он подбросил топор вверх, и тот кувырнулся в воздухе, сверкая отточенным лезвием. Ловко поймав его, Катред воскликнул: — Убить Вигдьярфа!

Он оглянулся, как будто уже рассчитывал увидеть своего врага, и, подобно лавине, устремился прочь.

Бранд прыгнул ему наперерез, расставив руки, и заорал на примитивном английском:

— Да-да, убить Вигдьярфа! Не сейчас! Сегодня! Все ждут! Сейчас жрать! Приготовиться! Выбрать оружие!

Катред ухмыльнулся, показав пасть с немногими оставшимися зубами.

— Жрать, — согласился он. — Хотел убить тебя раньше, здоровяк. В Йорке. Позже еще попробую. Сегодня убить Вигдьярфа. Сначала жрать.

Он с шумом глубоко всадил топор в колоду для сидения, оглянулся, увидел, что Эдтеов несет ему краюху хлеба, забрал и яростно вгрызся. Она успокаивала великана, как разгоряченную лошадь, поглаживая ему руку через засаленную рубаху.

— О да, — сказал Бранд, глядя на еще держащегося за ухо Шефа, — о да. Этот мне нравится. Теперь у нас есть свой берсерк. Очень полезный народ. Но их нужно верно направлять.

Под руководством Бранда все засуетились, окружив Катреда заботой. Пока он жевал краюху, вольноотпущенники сварили овсяную кашу, подогрели щедро приправленную чесноком и луком похлебку, которую прошлым вечером сварили из цыплят, неосторожно подошедших к лагерю. Под наблюдением Бранда и Хунда Катред ел безостановочно. Ему давали небольшие порции, следя, чтобы он выскреб миску до ее деревянного дна, прежде чем взяться за следующую.

— Парню нужно поесть, набраться сил, — приговаривал Бранд. — Но у него съежился желудок, зараз много принять не может. Дайте пинту эля, чтобы поутих. А теперь снимите с него рубаху. Я хочу его помыть и намазать маслом.

Катапультисты выковыряли из очага раскаленные камни и побросали их в кожаные ведра, наблюдая, как вздымается горячий пар. Но когда подошел Шеф, жестом веля снять рубаху, Катред насупился, яростно замотал головой. Посмотрел на женщин.

Сообразив, что он не хочет показывать свое уродство, Шеф отослал женщин прочь, сам стянул с себя рубаху. Нарочно повернулся так, чтобы Катред увидел на его спине шрамы от розог, оставленные отчимом Шефа, снова надел рубаху на себя. Фрита и Квикка расстелили на земле одеяло, показывая знаками, чтобы Катред лег на него лицом вниз, затем срезали рубаху с его тела тесаками.

Увидев его спину, вольноотпущенники переглянулись. В некоторых местах мясо было прорезано до кости, позвонки прикрыты лишь тонкими спайками. Теплой водой со щелоком Фрита начал смывать накопленный за зиму слой грязи и омертвевшей кожи. Когда он закончил, Бранд принес собственные запасные штаны и велел Катреду надеть. Пока тот их натягивал, все старательно смотрели вдаль. Затем они усадили каторжника на пень, а Фрита потрудился над его руками, лицом и грудью.

Шеф в это время внимательно осматривал Катреда. Это был действительно исполин, много крупнее, чем любой из бывших рабов, крупнее даже самого Шефа. Не так велик, как Бранд, — штаны закатали у лодыжек, а в талии они болтались свободно, и пояс Бранда пришлось обернуть дважды. Но Катред отличался почти от всех людей, которых когда-либо встречал Шеф, от любых воинов, которых он видел в команде Бранда или Великой армии викингов.

У таких, как Бранд, не бывает ни складок на талии, ни раздутого пивом живота, но сложен этот человек был хорошо, каждый день плотно ел, и толстый слой жира защищал от холода мускулы. Схватив за грудь, можно было оттянуть полную горсть мяса.

По сравнению с Катредом Бранд казался бесформенным. На мельнице, крутя огромный жернов с помощью собственных рук, ног, спины и брюшного пресса, час за часом, день за днем, почти исключительно на хлебе и воде, Катред приобрел мускулы рельефные, словно нарисованные на бумаге. Как у слепца, которого Шеф лицезрел в своем мимолетном видении. Именно сочетание силы и худобы делает Катреда таким неуловимо быстрым, понял Шеф. А еще его безумие.

— Поработай над его ладонями и ступнями, — распорядился Бранд. — Смотри, у него на ногах ногти как когти у медведя. Состриги их, а то не сможем надеть ему обувь, а она понадобится, чтобы не скользить. Покажи мне его ладони.

Бранд крутил кисти рук так и сяк, проверяя, сгибаются ли.

— Кожа совсем ороговела, — бормотал он. — Для моряка хорошо, а для фехтовальщика плохо. Дай масла, я вотру в ладони.