Крест и король

— Если завтра ваш боец победит, вы нас или повесите, или кастрируете и сделаете рабами. С какой стати я буду лечить того, кто собирается завтра меня клеймить?

Норманн озадаченно посмотрел на остальных:

— Вигдьярф же не знал, что ты лекарь. И наверняка… что бы ни случилось… Он не про тебя говорил.

Хунд пожал плечами:

— Он говорил о моих товарищах.

Шеф встал, глянул на друга, едва заметно подмигнул. Хунд, который знал Шефа с детства, намек уловил и с непроницаемым лицом отвернулся.

— Он придет, — сказал Шеф. — Как только достанет свои инструменты. Подожди его там.

Когда норманн отошел, Шеф приказал Хунду:

— Лечи всех, кого он покажет. Потом вели показать остальных. Даже трэллов. Каждого, кому можно доверять, расспрашивай о мельнице. О мельнице, шум которой мы слышим. Что бы ни случилось, к вечеру вернись.

Солнечный диск уже уткнулся в зубцы горных вершин, когда в лагерь возвратился усталый Хунд. Бурые пятна засохшей крови покрывали рукава его рубахи. Днем время от времени были слышны отдаленные вскрики боли: лекарь за работой в селении, где не знают ни макового отвара, ни белены.

— Хватает тут работы, — сказал Хунд, садясь и принимая от Шефа миску с едой. — Тому ребенку пришлось ломать ногу заново, чтобы правильно срослась. В мире так много боли. И так много того, что легко вылечить. Теплая вода со щелоком — чтобы повитуха вымыла руки — спасла бы половину женщин от смерти родами.

— Что насчет мельницы? — поинтересовался Шеф.

— Напоследок они привели ко мне одну рабыню. Хозяева, да и она сама, сначала упирались, говорили, что все бесполезно. Они правы. Рабыня безнадежна. У нее внутри опухоль, и даже в Каупанге, располагая помощниками и самыми лучшими лекарствами, я бы вряд ли спас ее. Но я постарался облегчить ее муки. Телесные муки то есть. От того, что у нее на душе, лекарства нет. Она ирландка, угодила в рабство, когда ей было пятнадцать, сорок лет тому назад. С тех пор она ни разу не слышала родной речи, выносила пятерых детей от разных хозяев, всех у нее забрали. Теперь ее сыновья — викинги, сами крадут женщин. Ты никогда не задумывался, почему викингов так много? Каждый мужчина заводит от рабынь столько детей, сколько сможет. И все они пополняют армию.

— Мельница, — жестко сказал Шеф.

— Верно, рабыня подтвердила, что здесь есть мельница. Ее поставили не далее как в прошлом году, когда приходил жрец Пути, товарищ Вальгрима. И в прошлом же году привели человека, чтобы крутить ее. Как это человек может крутить мельницу?

— Я знаю, — сказал Шеф, вспоминая ниспосланное богами видение. — Продолжай.

— Она сказала, что это англичанин. Его все время держат под замком. Два раза ему удавалось вырваться и убежать в горы. И оба раза ловили. Сначала избили кожаными бичами около храма. Ирландка говорит, что была тогда на площади. Утверждает, что это настоящий богатырь. Норманны пороли его так долго, что можно было вспахать целый акр земли, а он ни разу не закричал, только проклинал их. А когда беднягу поймали во второй раз, они… поступили иначе.

— Иначе — это как? — спросил Бранд, прислушиваясь.

— Когда они говорят, что кастрируют трэллов, это обычно означает, что им отрезают семенники, как быкам или жеребцам. Чтобы стали смирными и покорными. Вместо этого ему отрезали другую штуку, которая делает мужчину мужчиной. Семенники оставили. Он силен как бык и так же свиреп. У него остались все желания мужчины. Но он больше не сможет быть с женщиной.

Слушатели уставились друг на друга, с ужасом вообразив, какая злая судьба поджидает их самих.

— Я вам скажу одну вещь, — решительно заявил Квикка. — Меня не волнует, кто что кому обещал. Если завтра Бранд — дай ему Тор победить — не справится с задачей, тот, кто его убьет, сразу получит от меня стрелу. И тогда мы все будем стрелять. Может, и не вырвемся, но я не хочу стать здесь рабом. Эти горные тролли ничуть не лучше черных монахов.

Все остальные, и мужчины и женщины, ответили одобрительным гулом.

— А еще, — продолжал Хунд, — она сказала, что этот человек безумен.

Шеф задумчиво кивнул:

— Английский богатырь. Сильный как бык и такой же свирепый. Мы освободим его сегодня ночью. Я знаю, что за нами наблюдают дозорные. Но они ожидают, что мы попытаемся сбежать на лошадях. Когда сядет солнце, мы по одному потянемся к нужнику, но троим нужно спрятаться с его противоположной стороны еще до темноты. Это буду я, ты, Карли, и ты, Удд. Спрячь под рубахой свои инструменты, Удд. И набери во флягу масла. А теперь, Хунд, изложи все, что узнал об этом городке…

Через несколько часов в густой тьме, рассеиваемой лишь слабым светом звезд, три человека сгрудились в тени около грубой постройки на околице селения — близ мельницы.

Шеф оглядел темные окна соседних домов, подтолкнул Удда вперед. Тяжелая дверь, засов, в нем увесистая железная чека. Замка нет. Это чтобы нельзя было выйти по собственному желанию. Тут таланты Удда не понадобятся. Коротышка вытащил чеку, откинул засов и приготовился распахнуть дверь.