Крест и король

— Я видел ваш поединок, — сказал Бруно. — Теперь ты убил уже двоих Рагнарссонов. Но я не понимаю, как ты это сделал. Казалось, что он с легкостью убьет тебя. Это смог бы любой из моих людей. Я сомневаюсь, что в драке ты сравнишься со мной.

— Зачем нам сравнивать?

— У тебя есть нечто нужное мне. Где твое копье?

Шеф махнул рукой назад:

— Там. Что тебе до него?

Словно в ответ, Бруно сделал выпад своим длинным всадническим мечом. Шеф машинально отбил удар мечом, взятым у Катреда, парировал снова и снова, обнаружил, что меч вылетел из его руки и клинок Бруно упирается ему в горло, в точности в то место, куда нож вошел в горло Сигурда Змеиный Глаз.

— Что мне до него? — повторил Бруно. — Это Святое Копье, которым германский центурион убил Иисуса Христа. Копье, которым была пролита священная кровь.

Шеф вспомнил явившееся ему видение сцены распятия, человека в шлеме с красными перьями, говорившего по-немецки.

— Да, — ответил он, осторожно шевеля кадыком из-за коловшего кожу острия. — Я верю тебе.

— Владеющий этим Копьем станет императором. Истинным императором Запада, наследником Карла Великого, он снова объединит Священную Римскую империю. Римскую империю германской нации.

Шеф почувствовал, что в нем нарастает невероятное напряжение, более сильное, чем страх перед упирающимся в его горло стальным острием. Дважды люди пытались заставить его расстаться с Копьем, и дважды он отказывался. Если отдаст его сейчас, то может подвергнуть весь мир новой напасти, тирании нового Рима, более сильного, чем прежний Рим и прежний папа. А если откажется, он умрет. Имеет ли он право спасти свою жизнь такой ценой? Когда мертвые Катред и Карли лежат за его спиной на сырой земле?

Однако Копье ему не принадлежало. Это было ясно. Оно принадлежало христианам. Что они с ним сделают, знает только их Бог. Но они имеют право следовать своим видениям, как он и люди Пути, как Торвин, и Виглейк, и все остальные имеют право следовать своим. Вспомнив свое видение умирающего Христа, вспомнив короля восточных англов Эдмунда и скорбную старуху, которую они с Альфредом встретили на лесной поляне, он ощутил, что нечто должно еще будет свершиться благодаря Кресту. Если не благодаря Церкви. Но ведь Бруно не человек Церкви.

— Если Копье делает человека германским императором, — с трудом проговорил Шеф, — тогда им лучше владеть германцу. Ты найдешь его наконечник около тел моих товарищей, там, где Сигурд срубил его с древка. Старинным был только наконечник. Древко много раз меняли.

Казалось, Бруно на мгновение пришел в замешательство:

— Ты готов отдать его? Я бы этого не сделал, даже с мечом у горла. — Он подумал еще минутку, не обращая внимания на людей, бегущих к нему по склону холма. — Это правильно. Твой символ не копье, будь то копье Одина или центуриона Лонгина. То, что ты носишь на шее, как я тебе уже говорил, — это Грааль. Твое предназначение — найти его, как мое — найти Копье. — Он отвел меч, поднял его в салюте. — И все равно я должен убить тебя. Боюсь, что ты человек опасный, хотя и не владеешь мечом. Но это было бы не по-рыцарски, хладнокровное убийство. Итак, прощай, Король Севера. Помни, что я первый так тебя приветствовал.

Бруно сбежал вниз по склону, поднял что-то с окровавленной травы, поцеловал и поспешил к строю лошадей, которых привели для него из конюшен Бретраборга.

Шеф взял у одного из взбежавших на холм легковооруженных скогарменнов арбалет, взвел его, заложил стрелу, посмотрел на широкую спину, удалившуюся на шестьдесят, восемьдесят, сто ярдов.

«Я должен убить тебя, — подумал он. — Но это было бы не по-рыцарски — хладнокровно отплатить злом за добро. Итак, прощай, будущий император. Или, как ты выражаешься, auf wiedersehen».