Крест и король

В Швеции король Кьяллак, получивший трон благодаря недовольству, которое вызывал его миролюбивый предшественник Орм, советовался со своими жрецами и выслушивал непрекращающийся поток известий о дерзости немецких миссионеров и их телохранителей. Нам перед ними не устоять, сообщала деревня за деревней. За что мы платим селедочную дань? Приди и защити! И Кьяллак соглашался, но никак не мог найти богатыря, готового сразиться с внушающим ужас предводителем германцев. Придет время, и мы сокрушим их в битве на поле брани и в битве за умы, — так говорил он нетерпеливым жрецам главного храма в Уппсале.

А в Гамбурге неистовый и благочестивый архиепископ Римберт выслушивал те же самые известия с удовольствием, пересказывал их собратьям-прелатам, архиепископам немецких земель, уверенный, что божественное предназначение находится на Западе, чего так и не понял тупой папа Адриан, сближавшийся с греческим императоришкой и его Папулей. Во всех немецких землях бродили слухи о храбрых риттерах ордена Копья, и у столов для записи желающих никогда не иссякала очередь из младших безземельных сыновей знатных родов.

В Норвегии король Олаф Альв Гейрстадира, которого уже называли Победоносным, чего никогда не случалось в те дни, пока был жив его брат, — посматривая на свою свиту королей-вассалов из Рингерике, Ранрике, Хедемарка, Уппланда и Агдира и на ставших осторожными послов с Запада, на свирепых ругаланнцев и людей фьордов, беспокоился, куда же подевался человек, чья удача так изменила его собственную судьбу.

А Годива, уже на сносях, время от времени вспоминала о юноше, которого знала когда-то, того, кто стал ее первым мужчиной, своего молочного брата.

Но далеко на севере спящая земля мирно укрылась под снегами.

Глава 28

Цинга исчезла, как только Хунд заставил своих товарищей есть лук, черемшу, горох и бобы, частью сушеные, частью сравнительно свежие, сохранившиеся от недавнего урожая. Лекарь вел скрупулезные записи руническим письмом, поясняя, что должен будет рассказывать все другим жрецам Идун. Уже сейчас ясно, что лекарством от этой болезни является правильное питание, а не свет и не воздух.

С исцелением от цинги пропали также мрачность и ощущение слабости, которыми многие страдали в отряде. Теперь все воодушевились и были полны желания действовать, но выхода это не находило, поскольку ветер и мороз взяли небольшой поселок в плотную осаду. Лишь немногие счастливчики, закутавшись с головы до ног, на санях ездили к финнам за съестными припасами или в лес за дровами.

Оглядываясь на события и перемены, произошедшие в ту зиму, Шеф иногда с трудом верил в их реальность. А иногда — с легкостью. Он уже имел случай заметить за тот краткий срок, что выполнял обязанности ярла в Норфолке, и за еще более краткий срок, когда был соправителем короля Альфреда, как мало времени занятой человек тратит на работу, которая ему в радость. У большинства таких людей почти все время уходит на посторонние дела, на пустяки, на суматоху, на улаживание конфликтов, которые, по-видимому, неотделимы от повседневной жизни.

— Как будто плывешь с парусом, — говорил Шеф жрецу моряков Хагбарту, — который волочится в воде за кормой, замедляя ход.

— Ты имеешь в виду плавучий якорь, — сказал Хагбарт. — Временами он очень даже полезен. Например, при ночном шторме, когда ты боишься налететь на скалы.

— Наверное, — нетерпеливо кивнул Шеф. — Но ты только подумай, Хагбарт, что будет, если избавиться от такого тормоза!

Их маленькая община, насчитывавшая человек сорок, от этого тормоза избавилась. Многие из них просто радовались, что живы. Те, кому довелось пожить в рабстве, не склонны были ссориться или чего-то требовать. Вдобавок значительное число из этих сорока — возможно, самое большое при таких обстоятельствах во всей человеческой истории — были любопытными, искусными и дотошными. В число этих сорока входили семь жрецов Пути, благодаря своей вере и природной склонности жадных до новых знаний. У них было десять послушников, молодых и ревностных, стремящихся к самостоятельности, которой гораздо легче добиться, если сумеешь внести свой личный вклад в приобретение знаний. Среди них был Шеф, изобретатель и создатель машин, благодаря которым история Севера пошла по иному пути. И среди них был Удд, возможно самый изобретательный и настойчивый из всех, несмотря на его скромность и неприметную жизнь.

Свой вклад вносили и остальные — Квикка и Озмод, Фрита, Хама и Вилфи. Общим у них всех, наконец-то понял Шеф, была уверенность. Эти люди поднялись из грязи благодаря машинам и машинам были обязаны всем, что имели. Более того, они видели, как были посрамлены гордые викинги и грозные франкские конники. Может быть, следовало сказать, что их ведет не просто уверенность, а что-то еще более сильное, в чем не смог бы усомниться никто. Они твердо знали, что для новых нужд можно придумать новые машины, и были уверены, что новое всегда приносит пользу. В их присутствии невозможно было пожать плечами и ответить: «Да ведь всегда так делалось».