Крест

Единственного чего не было на столе — алкоголя, о чем дед сурово и сразу объявил. Матвей был совершенно этому не против. Ему и не требовалось взбадривать или расслаблять себя — было так хорошо и божественно спокойно. Он предельно честно и точно выложил им всю свою историю про деньги и теперь чувство опустошения целиком овладело им.

Потом они долго пили чай с настоящими баранками, срывая их с толстого витого шнурка, под уютным светом старого абажура. Но закончился и этот чудесный вечер. Дед пригласил его ночевать у себя, но Матвей, томимый сложным и непередаваемым чувством, решил провести эту ночь на старом месте, в доме своей тетки. Анастасия поддержала его, и вот они тащились уже битых двадцать минут по темной деревенской улице. Эта часть деревни уже давно была заброшена, а остатки ее жителей теснились на другой стороне мелкой речушки. Здесь жил только дед. И вот теперь временно поселился Матвей.

Луч фонаря высветил знакомые ворота, и Матвей облегченно выдохнул. Они вошли в дом, включили свет и в смущении остановились не глядя друг на друга.

Матвей прочистил горло, оглядел утлую обстановку и тихо пробормотал:

— Ну вот… значит… — совсем запутавшись в словах, с надеждой поднял глаза на Анастасию, — может, ты…

Сказал и замер, глядя в лицо молча стоящей Анастасии — мгновенно утонув в ее зовущих зрачках и потеряв любую связь с реальностью.

Не отрывая от него взгляда, Анастасия сделала шаг, осторожно положила руки на его плечи. Глядя снизу вверх, совершенно новым — одновременно и тревожащим, и волнующим голосом, тихо прошептала:

— Матвей…

Но дальнейшие слова оказались не нужны. Волна сбивающей с ног нежности и страсти захлестнули его мозг и он, крепко обняв ее, впился губами в такие желанные и податливые губы…

Мы — одинокие индивидуумы, путешествующие в пространстве Кали-Юги. Собирающие нектар познания и остающиеся точно такими же обособленными, как в момент рождения. Индивидуумы, пытающиеся всю свою жизнь найти близкую себе сущность…Но не всегда понимающие, что физиологическое соединение телами — ничто, по сравнению с единением душ. А вот с этим-то и возникают частые проблемы.

Нам кажется — вот тот самый человек, с которым тебе суждено прожить всю жизнь, ан нет… Как только морок сексуального влечения спадает со страждущих глаз, как только истинные грани человека начинают сверкать в черном пространстве бытия, приходит прозрение. Нет — не то и не так… Отсюда столько разбитых сердец и разрушенных браков.

Но стоит только встретить, особенно после многих и многих лет поисков, проб и ошибок, ту душу, которая суждена тебе Богом — все пустое отметается вмиг, и ты понимаешь: это твое. Все детали пазла, делающие из двух человек одну сущность, идеально сходятся, находя друг в друге нужные, но только им одним предназначенные, выпуклости и впадины.

Два одиноких взрослых человека, прошедшие сложный путь, соединились в этом холодном и заброшенным доме. Две судьбы сплели свои разгоряченные тела на пахнущей пылью и тленом постели. Не применяя особо изысканных поз, они раз за разом соединялись, не в силах разорвать этот бесконечный и сладостный любовный танец.

Но и это кончается, «…что было, то и будет, и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем…»[4] 

Предельно утомленные, но счастливые Матвей и Анастасия лежали на едва уцелевшей от их сумасшедшей атаки кровати, укрывшись пахнущим сыростью одеялом. Свет наконец-то взошедшей луны рисовал серебристые квадратики на деревянном полу. Где-то вдалеке изредка взлаивали собаки, а в доме стояла ночная тишина, которую пытался уничтожить, уже знакомый Матвею, сумасшедший сверчок. Анастасия, немного поворочавшись, уютно засопела на его груди, разметав по подушке русые волосы. Матвей покосился в ее закрытые глаза, слегка опухшие губы и тихо, боясь спугнуть ее сон, засмеялся. Несмотря на усталость, спать ему совсем не хотелось. Хотелось остановить поток безразличного времени и остаться в этом мгновении навсегда. Отрезать предыдущую жизнь волшебными ножницами и начать свое возрождение с нуля. Забыть все прежние привычки и обязанности и зажить наконец настоящей жизнью. Он чувствовал — это то самое время и то самое место, предназначенные ему Богом, где нашлась любимая женщина, родовой дом и цель, достойная его предназначения.

Именно в эти минуту пришло к нему твердое решение — он остается здесь жить…

Глава 8

Топор, с едва слышимым свистом рассекал воздух и с гулким стоном впивался в упрямый чурбан. Каждый удар делал щель в волокнах шире и шире, пока наконец с тихим треском не расколол его на две неравные части.

Матвей перевел дух — силы еще оставались, но навыков не хватало и мышцы уже сводило от непривычной работы. С утра они с дедом взялись доколоть остаток дров, кучкой лежащих посреди двора. Но то, что ему вначале показалось парой пустяков, неожиданно превратилось в мучительную и тягостную нагрузку.