Крест

Они шли по темной улице и изо рта у них вырывался пар. К вечеру резко похолодало и по-осеннему хлесткий ветер выдувал остатки тепла из потрепанной одежды Матвея. Он сгорбился и, запахнув полы пиджака, тихо чертыхаясь под нос, спешил за быстро идущей Анастасией. В ее руках теплился фонарик, освещающий небольшой кусочек дороги под ногами. Мерцающее звездное покрывало радовало глаз, но совершенно не помогало в ориентировании на этой пересеченной местности. Насколько помнил Матвей, идя днем по этой же дороге, здесь не было стольких препятствий и помех. Сейчас же он постоянно налетал на какие-то весьма колючие кусты, спотыкался о невесть откуда взявшиеся кочки и рытвины. Анастасия нетерпеливо вырвалась вперед, нимало не смущенная темнотой — очевидно, эта дорога ей была знакома как свои пять пальцев.

Матвей уже не раз пожалел о том, что не остался ночевать у деда. Они еще долго сидели, планируя и по-разному раскладывая возникшие возможности. Матвеевская идея о церкви пришлась весьма кстати — небывалый энтузиазм охватил деда и Анастасию, они, горя глазами и перебивая друг друга, предлагали разные варианты ее реализации. На Матвея же снизошло давно им неведомое спокойствие. Он с улыбкой наблюдал за ними и лениво проводил ревизию своих мыслей.

В отличие от своих, простых и незатейливых, партнеров он понимал всю сложность предстоящих дел, но его это нисколько не пугало, а только придавало остроту его существованию. Матвей решил пока отложить окончательное решение по сумке. Он справедливо размышлял — лучше отсидеться в глубинке, переждать основную фазу поисков, а затем уже с новыми мыслями и силами включиться в эту опасную игру.

Вот только маме нужно было как-то сообщить о себе, успокоить. С удивлением он выяснил, что в век всеобщего отелефонивания народных масс, в деревне почти ни у кого не было мобильного аппарата. А те, которые были, работали только в одной точке деревни — с высокого холма на окраине. Беспокойные и хлопотливые хозяева мобильных сетей пропустили это малозначимое селение и не установили здесь своих ретрансляционных антенн. Телефон был у Анастасии, и она сбегала за ним, пока Матвей с дедом упоенно разговаривали.

Дед жадно слушал рассказ Матвея о жизни своего отца, неразрывно связанной с его собственной судьбой. Матвей все время сбивался с датами, местами — память не всегда точно выдавала свои сведения. Но деда это нисколько не смущало — полностью погрузившись во фрагментированную историю, он шаг за шагом проживал все события и перипетии в жизни своей неслучившейся семьи. Он охал и участливо кряхтел, слушая рассказ о нелегких временах в жизни отца — учебе, первых шагах в рабочей профессии. Искренне радовался его успехам и повышениям по службе. Вытирал выступившую слезу, когда Матвей рассказывал о том, как папа и мама познакомились, об их первых и неловких годах совместной жизни. С любовью и сочувствием смотрел на Матвея, когда тот перешел на рассказ о своей, не всегда ровной и счастливой жизни.

И вот ведь интересно, рассказывая об отце и глядя на деда он понимал — да ни хрена она была не сложная, так, мелкие и несущественные события. На фоне этой трагедии все остальное было мелкой рябью на поверхности бушующего моря.

В ответ дед рассказал обо всех оставшихся родичах, которых набежало немалое количество, живущих в деревне и уехавших на просторы огромной страны. Объяснил все сложные связи, существующие между ними. К своей тайной радости Матвей выяснил, что Анастасия ни по какой линии не являлась ему родственницей и вообще жила одна, на другом конце деревни. Она была пришлой, что открывало для него пока еще смутные и неоформившиеся возможности.

К ее приходу они договорились до хрипоты и опились черного чая, который дед не ленился заваривать раз за разом. Матвей догадывался, что Анастасия намеренно задержалась с приходом, и был очень благодарен ей за это.

Затем они вдвоем прогулялись до холма, с трудом нашли точку, откуда связь была более или менее уверенной, и Матвей, не решившийся рассказать маме об этих невероятных событиях просто отправил эсэмэску, продублировав ее сестре, на случай стандартной маминой невнимательности.

С чувством выполненного долга они вернулись в дом деда — как раз успев на сногсшибательный ужин, который тот, за время их отсутствия, успел приготовить. Дымящийся в большой кастрюле на столе гуляш, своим ароматом мгновенно наполнил рот Матвея слюной. А нарезанное тонкими ломтями сало, посыпанное сверху кольцами лука и просвечивающие неземным рубиновым светом соленые помидоры, вызывали просто-таки невероятный аппетит. Впрочем, как и слегка желтоватая, с прожилками тонко нарезанной моркови, квашеная капуста, с кокетливо выглядывающими глазками брусники. Все этой буйство простой деревенской еды венчал большой и явно самодельный каравай ржаного хлеба.

Дед усадил смущенных Матвея и Анастасию рядышком и, довольный донельзя, потчевал их, маслено блестя глазами из-под лохматых бровей. Через несколько секунд Матвей забыл о неудобстве и вовсю уминал дедово угощение — это был незабываемый праздник вкуса.