Крещатик № 94 (2021)

– В штаны накладывают от поворотов в реальность. А от фильмов, вернее сказать, во время фильмов, штаны пачкают только в том случае, если напряжённый сюжет увлекает зрителя настолько, что тот забывает про сортир.

– И от чего же, по-твоему, такой отдых?

– От того реального ужаса, который управляет людьми. Зрители понимают то, что у них перед глазами, на экране, всё ненастоящее, и мысленно себя успокаивают тем, что и то, что за экраном, не реальность, а такое же кино, ну, или игра.

– С такими рассуждениями и дерьмо можно конфетой объявить.

– Запросто, – уверенно сказал Ленц, – ты же сам объявил, что отдыхаешь в таком формате.

– Итак, по-твоему, ужас – это отдых? – ухмыльнулся Лутковский.

– Ужас – это рейтинговое зрелище, которое собирает немалую аудиторию. Кстати, телевидение приезжало на похороны?

– Нет, не видел. А почему оно вообще должно было приехать? Парень как парень. Умер, правда, невесело.

– Вот именно, невесело. Спорим, что этого простого парня к концу дня отфаршмачат для новостей. Ты, кстати, сделал фотографии для социальных сетей?

– Перестань.

– Зря. Собрал бы массу лайков. А правильные подписи добавили бы тебе авторитета в СМИ.

– Ты циник, Марк, – вздохнул Лутковский.

– «Где труп, там соберутся орлы», – Пробормотал Ленц и равнодушно продолжил: – даже если это так, то я не хуже всех остальных, комментирующих эту войну.

– Ну, наверное. – Пожал плечами Лутковский, вспомнив, что заголовки о военных самоубийцах постоянно всплывают у него перед глазами, и свою реакцию на эту информацию.

– Не наверное, а точно. Так приезжали журналисты?

– Я не видел.

– Странно. Должны были приехать. Подобные истории любят показывать людям.

– Смерть вообще любят показывать, особенно сейчас.

– Всегда. Всегда любят и любили показывать. Для смерти слова «сейчас» не существует. Слушай, а давай здесь на балконе выпьем, с видом, так сказать… – Ленц искренне обрадовался своей идее, и не дождавшись ответа Лутковского, отправился на кухню, откуда очень скоро вернулся с бутылкой водки, рюмками и надкушенным огурцом.

– Ну и пекло.

– Самый разгар. Может, обстановку сменить? – неожиданно даже для себя предложил Лутковский.

– Ты о чём? Нормально сидим.

– Не знаю, – вздохнул Лутковский, – я вот до твоего прихода думал на Лукьяновку смотаться. В кабаке отсидеться.

– От чего отсидеться? – С любопытством спросил Марк.

– Настроение говно и поговорить об этом не с кем.

– Бывает. А с кем ты собрался бухнуть? – равнодушно спросил Ленц.

– Этого я не решил. Я не знал, что ты в городе.

– Соблазнительно, вообще-то, и как раз под настроение, – Ленц зловеще улыбнулся. – Метафизическое мракобесие – это как раз то, что надо сейчас для порядочного разговора. А какой чудесный народ там собирается, – смакуя воспоминания, обратился к Лутковскому Ленц.

– Да уж, то что надо персонажи.

– Заводские, менеджеры, СИЗО, семипудовые бабы с рынка, – аппетитно загибал пальцы Ленц, – не протолкнуться от бесов. И обязательно кто-то подсядет с потусторонней биографией и неполной поллитрой.

– Так поехали, дополним картину. Без нас она недовершённая, – решительно сказал Лутковский.

– Давай допьем сначала, – уточнил Ленц. – Для такой поездки и состояние соответствующее надо приобрести.

– Согласен, – рассмеялся Лутковский.

– Тогда наливай.

– Лутковский…

– Ну что?

– Посмотри, что это за толпа бредёт?

– Ага, с похорон возвращаются люди, – Владимир нервно дёрнул за рукав Ленца, который в упор рассматривал идущих людей, при этом чуть ли не до половины высунувшись за борт балкона.

– Что такое? – недовольно оглянулся Ленц.

– Идём отсюда, а то еще на поминки позовут.

4

Ленц, заложив ногу за ногу, сидел за кухонным столом и настойчиво терроризировал Лутковского. Основным его требованием было спуститься в квартиру самоубийцы – он упорно называл Олега Глоту именно так – и помянуть его вместе с родственниками, соседями и друзьями. Лутковский яростно отвергал столь дикое предложение друга и настаивал на первоначальном плане ехать на Лукьяновку, подальше от поминального застолья. Он грубо настаивал на том, что Ленц, увлекающий его на поминки, окончательно рехнулся и не отдаёт себе отчета в своих действиях.

– Ты там совсем с ума сошёл, – горячился он, – сейчас пьяные припрёмся вдвоем… Счастье-то какое на голову родным…

– Ты не прав, Володя. Во-первых, мы не пьяные, а выпившие, и наше состояние не является аномальным в этих обстоятельствах. А во-вторых, это только на обычных посиделках лишний, тем более незнакомый гость – обуза. Поминки другое дело. Там каждую голову считают. Чем больше поминающих, тем как бы величественнее сам покойник. Также важен социальный статус присутствующих. Вот тебя ведь наверняка знают в доме как человека порядочного.

– Что ты мелешь? – недовольно перебил друга Лутковский.

– Неужели за порядочного не держат? – хмельно улыбнулся Ленц.

– А за что меня считать порядочным человеком? – пожал плечами Лутковский, – вот если бы родня Олега сейчас услышала, о чём мы с тобой разговариваем, то наверняка набила бы нам наши гнусные рожи, или, в крайнем случае, наплевала бы в бесстыжие глаза.