Кресение

Итак, куда может уходить та часть боли, которая присутствовала «знанием боли» или «знанием разрушения» в месте ушиба? Она и давала сигнал в мозг, чтобы запустить спасительные действия. Но потом разрушение сохраняется, а действовать больше не надо, боль затихла. И ушла. Куда?

Если у нее есть некая, пусть самая условная «вещественность», то при прикосновении руки другого человека она ушла в эту руку. Точнее, в другое тело, как некое пространство или объем, способный вмещать в себя содержания. Ясно, что это объем не совсем телесный. Он одновременно и объем сознания или объем того условного «вещества», к которому принадлежит и боль.

С народной точки зрения, тело, такое вещественное и плотное, выглядит пустой оболочкой, внутри которой живут Боли, Болезни, Лихорадки, Духи и прочие «содержания сознания». И это не такая уж метафора или условность языка.

Боль от ушиба ощущается «живущей» в той части тела, где ушиб. Боль от болезни «живет» в том органе, который болит, боль душевная – там, где живет Душа…

Пусть все сказанное мною – лишь предположение, гипотеза, но понять, что такое Душевная беседа, можно, лишь допустив ее как некое исходное видение того, как же устроен человек, видение, бывшее основой народного мировоззрения, что я и постарался показать в первой части книги.

Слой первый. Душа звучит

О такой простой и привычной вещи, как душевная беседа, очень трудно рассказывать. Большинство из нас даже уверено, что в жизни нам очень редко удается поговорить с кем-нибудь душевно. Душевного собеседника очень трудно встретить.

Но это неверное суждение, точнее, суждение, относительно верное, допускающее уточнение. Уточнение такое: очень трудно встретить человека, который бы полностью соответствовал моему представлению о душевности. Это значит, что, когда мы говорим, что душевная беседа почти перевелась в этом мире, мы хотим сказать, что у нас есть некое идеальное представление о том, какой должна быть душевная беседа. И очень редко кто сейчас дотягивает до этого идеала.

Но это же самое означает и то, что при этом мы с очень многими людьми беседуем душевно, но не идеально душевно, не полностью душевно, почему и имеем мнение об отсутствии душевности. Как ни странно, именно оно и есть свидетельство того, что мы прекрасно знаем, что такое душевность.

Душевность – явление количественное, и может быть большей или меньшей. Язык легко это принимает. Значит, мы можем при исследовании понятия о душевной беседе исходить именно из этой действительности, а не из наших идеальных представлений.

Иными словами, жизнь полна душевных бесед, но мы все мечтаем о большем.

Скажу более: если у тебя есть душа, то она постоянно есть. И ты ни одной беседы не можешь вести от нее в тайне или в отдалении. Так или иначе душа присутствует во всем, что мы делаем. Следовательно, говоря о душевной беседе или о разговоре по душам, мы говорим о каком-то особом качестве, которое добавляем к обычному разговору вполне осознанно. И вывод из этого таков: мы знаем, как это делать. Мы владеем душевной беседой изначально, как данностью нашего существования.

Глава 1. Чужая душа потемки

В этой главе я воспользуюсь теми выражениями, которые собрал Даль. Можно брать шире, но и этих выражений для русского человека будет вполне достаточно. Без такого сужения разговор грозит перерасти в бесконечный.

В качестве исходного я возьму выражение: Душа с душой беседует. Я не знаю, какой в точности смысл вкладывался народом в это высказывание. Но оно определенно отразило простое наблюдение, подтвержденное множеством глаз: какой-то вид общения отличается от простого разговора и может быть назван только общением душ. Для меня лично это означает, что наблюдательный человек при этом видит нечто, что отличается от тела человека и может быть им названо только душой.

Впрочем, никакой особенной наблюдательности не требуется, достаточно той, что мы естественно обладаем. Нужно лишь застать души беседующими, и вы все увидите.

Выражение «душа с душой беседует», возможно, несколько отличается по внутреннему смыслу от выражения «душевная беседа». Но оно стоит у Даля вслед за выражением: Душа душу знает, сердцу весть подает. В таком сочетании эти две сохраненные Далем поговорки приближаются к понятию Душевной беседы мазыков. Душа каким-то образом узнает душевные проявления другого человека. Мы всегда в состоянии понять, что другой душевен с нами, будто наши души или сердца действительно подают какие-то вести друг другу помимо наших умов.

При этом мы все знаем: Чужая душа потемки. Человека видим, а души (ума, то есть что на уме) не видим.

Что это значит, понятно. Это отнюдь не отрицание возможности видеть душу. Это всего лишь наблюдение, свидетельствующее: кто захочет, может спрятать свою душу так, что до нее не добраться и к ней не обратиться. Зачем и почему?