КРЕПОСТЬ ТЕЛЬЦОВ

– Лимиаф! – прошипел он, приблизившись к стрельцу вплотную. – Мне сейчас очень хочется кого-нибудь убить – это может хоть чуть-чуть поднять мое настроение. Прошу тебя, не превращайся в слишком очевидную кандидатуру – не люблю, когда меня подталкивают. И, кстати, для тебя тоже есть работа. Среди твоих людей наверняка немало хороших охотников. Пусть три… нет, четыре дюжины лучших на рассвете направляются в ближайшие леса. И если кто-то из них посмеет явиться в лагерь без добычи…

– Да, да, можешь не продолжать, – Лимиаф остановил Рикатса широкой улыбкой. – Убивать на месте, я понял. Ты становишься предсказуемым, почтенный Рикатс…

Стрелец отошел, покачивая головой. Рикатс проводил его свирепым взглядом, в котором к неприязни примешивалось уважение.

– Теперь ты, Михашир. – Казалось, Рикатс боялся остановиться хоть на минуту, ему требовалось непрерывно действовать, говорить, отдавать распоряжения… – Это я не могу поручить никому, кроме скорпионов. Длог или Смавор… нет, все-таки, Длог со своими тремя дюжинами пойдет в две ближайшие деревни. Соберет столько продовольствия, сколько сможет. Лошадей и телеги возьмет там же. До заката солнца они должны быть здесь.

В отличие от остальных Михашир не спешил кидаться исполнять приказание. Луна осветила его потемневшее лицо и плотно сжатые губы.

– Это не очень богатые деревни, Рикатс.

Глава армии нетерпеливо повел плечами.

– Мне это известно. Я и не рассчитываю, что мы сможем восстановить весь ущерб. Если удастся получить отсрочку в пару дней, это будет здорово. За это время мы либо успеем придумать настоящее решение проблемы, либо Глаз уже атакует, так или иначе разрубив этот узел.

Михашир по-прежнему стоял неподвижно. Какие бы отношения не связывали его с Рикатсом, и как бы доверительно они не беседовали всего полчаса назад, сейчас он ходил по краю и понимал это.

– Я не это имел в виду, – медленно проговорил Михашир. – Я говорю, что излишков продуктов у жителей деревень нет. Совсем нет.

– Излишков! – фыркнул Рикатс. – Возможно, у них нет излишков продуктов, но у нас нет продуктов. Эта тонкая разница не ускользнула от твоего понимания? Не зли меня, Михашир, – добавил он после паузы совсем другим тоном, почти просительно. – Я все понимаю. Да, я обрекаю ни в чем не повинных скорпионов на голод, а многих, скорее всего, и на голодную смерть. Да, я поступаю как последняя сволочь. Но мне этого мало, я и тебе приказываю стать сволочью. Мог бы попросить, между прочим, но я приказываю, так тебе будет легче с этим смириться.

Михашир всмотрелся в глаза друга и ему стало не по себе. Несовместимые вещи жили в них – кипящая страсть и холодная отрешенность. Огненная ярость и ледяное спокойствие. У человека с глазами палача и святого нельзя становиться на пути – и Михашир, пожав плечами, повернулся, чтобы отдать чудовищные распоряжения. У него нет столько сил, сколько есть у Рикатса, но он сможет. Потому что Рикатс прав, будь он проклят. Нет продовольствия – нет армии. Нет армии – нет Земли скорпионов. А все остальное второстепенно…

Окрик командира остановил его, едва он успел сделать несколько шагов.

– Постой! Это еще не все задания для тебя. После того, как отправишь людей в деревни, пойдешь к палачам. Я буду в своей палатке, а ты будешь моим связным. Все, что смогут вытянуть палачи, я должен узнавать немедленно.

Михашир кивнул и снова собрался было отвернуться…

– Да стой, кому говорят! – почти прорычал Рикатс. – Пойдешь, когда дослушаешь все до конца, а я именно сейчас начинаю говорить о самом главном. Все о произошедшем должен узнавать я и никто другой. Как ты этого добьешься – твое дело.

По ряду стоящих вокруг военачальников пробежала еле слышная волна изумленных и возмущенных возгласов.

– Ты хочешь сказать, чтобы слухи не разбрелись среди солдат? – с вялой надеждой в голосе спросил только что вернувшийся Кунапш.

– Я всегда точно знаю, что я хочу сказать! – оскалился Рикатс. – И когда я говорю «никто», это означает «никто». Вы все узнаете обо всем – когда я сочту нужным. Кстати, Михашир, позаботься, чтобы палачи не распустили язык после того, как закончат работу.

Одиннадцать взглядов – Лимиаф все еще находился среди своих людей – скрестились на лице Рикатса. И чего среди них не было точно, так это понимания.

– Но почему, Рикатс? – спросил Кунапш, стараясь говорить спокойно.

– Потому что я так хочу.

– Не кажется ли тебе, почтенный Рикатс, – в отличие от своего коллеги Бадшос заговорил с неприкрытой угрозой в голосе, – что нам требуется более веский довод?

– Я так хочу! – с нажимом повторил Рикатс. – Я так приказываю! И мой приказ будет вместо довода!

Тишина. Никогда еще тишина не была такой оглушительной. Каждый из присутствующих, не будучи идиотом, осознавал, что настал момент если не переломный, то по крайней мере критический. И лучше всех это понимал сам Рикатс. Прямо сейчас, сию секунду, армия может развалиться. Рассыпаться в прах. Достаточно слабого толчка, чтобы каменная глыба покатилась с горы, и после этого уже не в силах человеческих будет ее остановить.