Крепость

Проклятье! Не могу же я вечно стоять на этой дороге как статуя! И тут мой взгляд натыкается на штакетник. Планки можно было бы легко распилить — надо только найти пилу.

Вот черт, у нас нет даже пилы!

Показываю изгородь «кучеру». Он не в восторге от увиденного, и лишь бормочет что-то о «работе не на один час».

Бартль тоже не выказывает никакого желания рубить штакетник. Я уже знаю, что эти двое думают: Готовые дрова реквизировать всегда проще, чем рубить дерево.

— От того, что мы будем стоять как столбики, мы не получим никаких дров! — прикрикиваю на обоих. — Давайте, двигайтесь! Где живет в этой деревне бургомистр? Мы должны это немедленно выяснить.

Бартль воспринимает мои слова как приказ и грохочет кулаком по следующим воротам. Через три или четыре дома заливается лаем собака. Затем лай раздается на другой стороне и затем еще один. За воротами, однако, никакого движения.

— Выжидают! — говорю, но Бартль уже там и лупит в ставни рядом с воротами. Не там, а в ставнях третьего окна раскрывается щелка. Бартль одним прыжком подлетает к ставням, и практически вырывает одну из створок и взгляду является бледное, заросшее щетиной, выцветшее, заспанное лицо: Крестьянин, далеко за 60 лет, со слезящимися, боязливо-расширенными глазами. Морщинистая шея видна в распахнутой рубашке.

Мужчина смертельно испуган. Левой рукой делаю мягкий, успокаивающий жест: Никакой паники, старик. Нам не нужна твоя жизнь!

Крестьянин пристально смотрит на меня, широко открыв рот. Со свисающей нижней губы у него при этом течет нить слюны. Как я могу быстро разъяснять ему, что мы не хотим его убивать?

Слава Богу, жизнь снова возвращается к старику: Он объясняет мне — больше жестами, чем своими заикавшимися словами — что хочет выйти к нам.

Кошка так осторожно переходит дорогу, как будто она каждым шагом должна проверять, прочна ли земля.

— Mais vous n’etes pas Americains, — заикается крестьянин, и изо рта капает нить слюны.

— Non, mon vieux!

— Dommage — nous les avons donc rates. Je me ronge le coeur.

Крестьянин все еще держится настороже и пристально смотрит на меня снизу вверх. Указываю ему на «ковчег».

— C’est pour cela que nous sommes ici — vous comprenez? Nous chassons les Americains!

Вижу, как напряженно работает мозг крестьянина. Как он попытается все обработать и воспринять: Этот газогенераторный грузовик — танки янки — la liberation — с немцами он уже всего испытал.

— Est-ce que vous avez un gazogene? — спрашиваю теперь старика. — Nous payons — meme le doub-le.

Он отвечает:

— Mais vous n’etes pas Franeais.

— Mais non. Qui e un gazogene?

— Le maire.

— Oe est-ce qu’il habite?

— Il est mon voisin, — произносит старик и показывает направление.

Бартль хочет напустить на себя воинственный вид и говорит:

— Allons!

Делаю знак «кучеру» следовать за нами тремя на «ковчеге».

Бургомистр дома. На его лице отчетливо виден страх. Все же он берет себя в руки и спрашивает:

— Allemands? Немцы?

— Mais oui! Pourquoi cela vous etonne?

— Parce que…

— Parce que?

— Des chars americains sont passes ici — il n’y e qu’une demie heure … mon colonel.

Эти его слова действуют на меня как удар поддых. Как говорится, дыхание перехватило. Впервые смотрю на мои часы и испытующе спрашиваю:

— Une demie heure?

— e peu pres…

— Tres bien.

Теперь ошарашенный мэр пристально вглядывается в меня.

— Un grand contingent?

— Mais oui, mon colonel! — Je dirais…

— Tres bien. C’est pour cela que nous sommes ici…

Почти вплотную приехали! Бургомистр тоже едва может понять это. Но надо бы еще прозондировать почву:

— Direction nord? — спрашиваю его.

— Mais oui! — поспешно подтверждает бургомистр.

Теперь он удивляется, как точно я все знаю. Разгаданный замысел дает победу тому, против кого он направлен! — хочу ответить ему — или что-то подобное, но правильные слова совершенно вылетели из головы. Потому изображаю все так, будто мы должны срочно следовать за врагом по пятам.

Бургомистр, кажется, очень обрадовался тому, что так легко отделался, и без обиняков утвердительно отвечает на мой вопрос, есть ли у него дрова для нашего «gazogene». А уж затем наступает обязанность Бартля и «кучера» следовать за ним в сарайчик во дворе, в то время как я стою на стреме.

«Кучер» широким жестом отдает бургомистру три старых мешка в обмен на новые, которые, как признался бургомистр, он для нас специально подготовил. Я все же хочу заплатить за дрова. Но бургомистр никак не желает принять оплату. И все равно отдаю ему несколько банкнот из моей толстой пачки.

— Mais c’est trop! — возражает бургомистр, однако теперь гораздо бодрее.

— Acheter des fleurs pour votre femme ou des jouets pour les enfants! — советую ему.

Теперь это воспринимается как совершенно великолепная шутка. Банкноты исчезают в карманах мэра. Мы должны попробовать водку бургомистра. Старый крестьянин подтверждает глотательными движениями, что она хороша.

Отвечаю:

— Большое спасибо, но нам надо спешить.

И поворачиваюсь к своим бойцам:

— Давайте, давайте, уходим! — а в следующий миг залезаю на крышу «ковчега» с проворством опытного гимнаста, и кричу:

— Валим отсюда…!