Крепость

— Он все-таки молодец! — говорю задумчиво.

— Мы тоже, господин обер-лейтенант!

— Вы правы… Но вот то, что удалось отдельно взятому ефрейтору, и для чего целой фельдкомендатуре потребовались бы танки — налицо!

— Они их все равно не получат! — усмехается Бартль.

Я чувствую себя легко, словно блестящая золотистая жиринка на горячем бульоне. Уверенное ощущение того, что перед нами теперь открытая дорога, окрыляет меня чрезвычайно. Бартль вполголоса напевает себе под нос:

— Рыкнет только лев в пустыне, вздрогнет армия зверей
Да, мы — владыки в этом мире, короли мы всех морей!

Он кажется вне себя от радости. Таким как теперь я еще никогда не видел его. Однако нечего терять время на торжества! Мы должны немедленно продолжать путь. За нами по пятам следуют злобные фурии, и сейчас у нас появился реальный шанс слинять отсюда по-быстрому. Все хорошо, но до ночи можем не успеть. А ехать ночью будет слишком рискованно. Но, все же, попробуем еще проехать с Божьей помощью, сколько сможем, а затем разместимся в каком-либо подразделении или найдем штаб, где нам помогут найти квартиру. Когда снова устраиваюсь на своей «охотничьей вышке» и «ковчег» начинает движение, ругаюсь, на чем свет стоит: То, что досюда могут дойти танки, чтобы очистить шоссе — это нужно расценивать, конечно, как полный идиотизм. Этот придурок в фельдкомендатуре даже не знал, где была заблокирована дорога. В его заизвесткованном мозге застряло только «заграждение на дороге», так как ему кто-то откуда-то позвонил, что дорога непроходима в настоящий момент. И он тут же наложил кучу в свои серые штаны. Наверное, партизанам вообще стоило бы всего лишь установить запрещающие таблички на всех выездных дорогах вокруг наших баз, и окружение было бы полностью завершено. «ПРОЕЗД ЗАПРЕЩЕН!» — такой дорожный знак подошел бы как нельзя лучше.

Lusignan

Добрых 50 километров за Niort. Дорога стиснута живыми изгородями. Путанные тенистые орнаменты на стенах домов, величественная платановая аллея. Но и здесь: все словно вымерло.

Хотя дневной свет уже больше не удовлетворяет нас, и мы должны уже озаботиться своим размещением, я решаю: Проедем еще немного. Теперь я должен настроиться на чувства франтиреров: Вероятно, Старик был абсолютно прав, когда говорил, что считает их малодушными засранцами, а не настоящими солдатами. Серьезно говоря, я никогда не верил в эти его слова. Сверх того я слишком хорошо знаю французов. «Honneur et Patrie!» Эти слова твердо застряли в их головах, а в солдатские игры они не склонны играть. Во Франции, конечно, как и везде, среди населения имеются и упертые члены какого-либо тайного ордена и сумасшедшие сорвиголовы, и неудержимые мстители. Это то, что и беспокоит меня больше всего: Франция побеждена, и большинство ее солдат были отпущены по домам. Вопрос только в том, где они теперь находятся? То небольшое количество стариков и старух, которых мы видим, не может быть всем населением! Через нескольких километров подъезжаем к дорожной развилке. «Кучер» сворачивает налево. Не проходит много времени, и дорога изгибается на север и затем на запад. Мы, без сомнения, едем курсом на запад — а это значит: снова к побережью. Приказываю остановиться и слезаю с крыши. Между Бартлем и «кучером» разгорается спор: Дорожный указатель должен указывать налево, на Poitiers, утверждает «кучер».

— Однако здесь он не указывает на Poitiers! — наезжает на него Бартль.

— Дорожные указатели наверно переставлены, — кладу спору конец.

«Кучер» не делает никаких попыток снова усесться за руль. Лишь тихо матерится: «Сонные мухи чертовы!» Он растерян и возмущен. Дорожные указатели, таблички с названиями улиц были для него неприкосновенны. То, что подобные фокусы с переменой указателей и табличек сделаны умышленно, для дезориентирования, не укладывается в его голове.

Показываю Бартлю дорогу на нашей карте:

— Вот здесь — на Tours…

— О! Тур de France! — восклицает Бартль, и я делаю такой вид, будто не расслышал.

Нам нужна, видит Бог, карта получше. И потому снова беру мою старую, знакомую до дыр дорожную карту «Мишлен». Наша подготовка к этой поездке по Франции из рук вон плохая. Я даже не упаковал в La Pallice запасное белье для перемены. Но Бартль хотя бы позаботился о fourrage, и это утешает — он сделал это основательно: С голоду мы не умрем. Переставлять указатели, менять таблички с названиями улиц и свалить на шоссе самое прекрасное дерево — это так по-детски! Если франтиреры не способны придумать большее, то могут спокойно дрыхнуть дальше.

— Короче, движемся дальше — а именно: в противоположном направлении! — отдаю приказ.