Крепость

Еле-еле тащу ноги. Во мне нарастает немыслимое желание опуститься где-нибудь в угол и погрузиться в сон. Но тут же мозг свербят новые мысли-призывы: Теперь ни в коем случае не зависнуть в бездействии. Я должен бороться с моим утомлением и противиться глупости вокруг меня. Оставаться на стороже! Ничего не упустить! Не позволить обмануть себя! Здесь все буквально заражены тупостью. Я же должен иммунизировать себя. Я должен сохранять свою способность реагировать правильно и побеждать, хотя бы это стоило мне моих самых последних сил… Ни за что не хочу возвращаться в барак на рыночной площади. Там я был бы вынужден снова погрузиться в пустопорожнюю болтовню, а этого я уже просто не смогу вынести. Но куда же пойти? В выделенном мне душном темном чулане я также не хочу сидеть и предаваться грусти. Мы прибыли, а все еще находимся в трудном положении. Как тут мозгами не двинуться! Сегодня вроде все устаканилось, а завтра может быть снова придут в движение Небеса и Ад.

Слава богу, жара спадает. Как по наитию направляю свои стопы через лагерные ворота к Бункеру. Только когда приходится тщательно смотреть под ноги при пересечении многочисленных путей, чтобы не зацепиться за них ногами, чувствую себя как ковбой, ищущий утешение у своей лошади перед лицом гнусного мира.

Но как быть иначе?

Проходя между боксами, обнаруживаю одинокую подлодку, лежащую с зияющей дырой в распоротой верхней палубе в сухом доке — посреди путаницы шлангов, демонтированных деталей и запасных частей. Освобожденная от надстроек, она смотрится не как боевая морская машина, а как выпотрошенный, огромный труп. Едва ли вообразимо, что ее сердце, пламенный мотор, сможет когда-нибудь снова забиться. И она сама, пожалуй, тоже нескоро вновь оживет…

Совершенно ясно, что здесь, в Бункере, куда ни посмотришь, можно получить сильный шок от увиденного: Сначала общий вид, слегка расплывчатый и неяркий, а затем этот яркий, ледянисто-синий свет сварочных огней, просачивающийся вниз фейерверк звездных огней, резкое шипение сжатого воздуха, приглушенный грохот пресса — все это невольно заставляет сердце сильно биться.

Наша лодка лежит у левой пристани плавучего дока. Из открытого люка камбуза пробивается слабый, желтый луч света.

На причале часовой с автоматом на плече. Он молодцевато приветствует меня.

Присаживаюсь на кнехт и ощущаю его прохладу как благо.

Так я просто сижу и всматриваюсь, словно в забытьи, на нашу подлодку, контур которой едва выделяется перед темным причалом.

Что теперь сделают из нее? Ведь долго это продолжаться больше не может, Союзники уже добрались и до Lorient и до Saint-Nazaire, да и до La Pallice им недолго осталось. Единственная база, которая еще возможно функционирует, это Bordeaux. Но там, как говорят, сильно Движение Maquis, и конечно, там тоже больше нет работающей в полном объеме верфи.

Лучше всего, это я совершенно отчетливо чувствую, если бы я теперь прошел по этой слегка качающейся сходне на борт и снова занял бы мою койку. Я вздрагиваю при мысли о ждущей меня казарме.

Прибыл, дошел до конца — но к чему все это? Чувство внутренней пустоты охватывает меня всего. Думаю, что не пройдет много времени, как попрут нас по полной катушке.

Эта циклопическая постройка больше не имеет даже нулевой стоимости. Французам придется здорово повозиться, если они захотят когда-либо уничтожить ее. Отдельными взрывами здесь не обойдешься.

Не имею никакого представления, как я сумел найти дорогу в этот жалкий барачный лагерь. Но добравшись, тут же валюсь в своем тряпье на сине-белое заправленное одеяло моей койки и вихрь мыслей охватывает меня. Что за чертова глупость была только направить нас сюда! думаю я в десятый раз. В Норвегию — вот было бы единственно правильное решение. Через Датский пролив на Bergen. Там, в конце концов, у нас пока еще есть флотилия и работающая верфь… Но только не на Юг! Мы — доказательство того, что нашим временем управляет безумие. Внезапно в двери стучится вестовой и сообщает, что меня ждут в баре рядом с рыночной площадью. «Бар» — это всего лишь стойка с несколькими табуретками и дюжиной затертых кресел. Никакого сравнения с обычным баром в ухоженном месте. Выкрашенные белым доски пола визжат при каждом шаге: прекрасный аккомпанемент для бессодержательной болтовни. Командира не видно, зато там сидят Первый помощник, Второй помощник и инженер флотилии Крамер. Натягиваю улыбку на лицо и опускаюсь в кресло напротив Крамера вплотную к переборке. Крамер пристально смотрит на меня и говорит:

— Командующий хотел лично встретить Ваш экипаж — но внезапно эти господа заторопились…

— Знаю, знаю! Нас известили, но никто нас больше не ждал…

Крамер кивает понимающе. Затем достает из кармана брюк смятую пачку сигарет и зажигает одну тяжелой, самодельной зажигалкой. Бензин! Тут же мелькает мысль, у этого Крамера должен быть бензин. Крамер выпускает клуб дыма, а затем говорит:

— У меня есть Ваша книга: «Дни и ночи встают из реки». Честно куплена — во фронтовом книжном магазине в Париже. Вы не могли бы подписать ее мне?