Крепость

Слушая монотонный голос фрегаттенкапитэна, думаю: Как здорово, что все свои вещи я оставил у ворот на КПП. Иначе мне пришлось бы с еще более глупым видом стоять перед этим напыщенным щеглом.

- Уверен, что вы наверняка хотите увидеть вашего коллегу по роте пропаганде господина обер-лейтенанта Людерса! – произносит адъютант далее и на его губах играет мягкая усмешка. « Бюро господина обер-лейтенанта Людерса находится в соседнем здании. Боцман в курсе дела …. Это рядом – в соседнем здании».

Ну, наконец-то: слегка поклониться и с обязательным: «Покорнейше благодарю, господин капитан!» – руку к козырьку и четкий выход. О том, что я вовсе не горю желанием встретиться с певцом геройских буден Людерсом, который уже длительное время прикомандирован к штабу Деница, фрегаттенкапитэн мог и не знать. Но т.к. певец героев меня не терпит, то мне будет лучше посетить его прямо в его Бюро. На ум приходят фразы типа: «Дай ему отпор» и «Постарайся его одурачить».

Штабной унтер-офицер встречает меня в Бюро и предлагает присесть на грубосколоченный стул. Из соседней комнаты до меня доносятся голоса Людерса и его собеседников – слышно буквально каждое слово. Очевидно, у певца героев имеется сотрудник, которому он диктует какой-то текст – словно призывы к пьяным командирам: « Это должно сильнее звучать! А это звучит как письмо школьника!» – доносится через полуоткрытую дверь. «Я бы сказал здесь нужно больше души вложить в слова. Ну, дальше!» – «Огромное испытание, самоотверженная борьба?» – «Это, знаете ли уже затаскано. Надо что-то новенькое найти!» – «Хладнокровные удальцы и экипажи, полные решимости?» – «Да, что-то в этом духе! Ну-ка еще разок, сначала!»- «Наши сердца полны грусти: одна из жесточайших и суровейших битв проходит на поле чести …» – «Нет, нет. Не поле» – «… проходит как борьба против Альбиона» – «Да нет. Лучше так: против наших врагов». А затем так же и дальше: «Образцовая жизнь нашего солдата находит себя в его геройских действиях и блестящих успехах в тяжелой борьбе за свободу народа Германии. И эта жизнь наполнена духом наступления и желанием победы …». Вдруг Людерс прерывает свою речь: очевидно, придумывает пафосную концовку.

Сижу как на иголках. Ярость переполняет меня. Этакий менестрель из Нюрнберга! – звенит в голове. Засранец, прости Господи! И вновь: «Нет, «успех» и «успешный» – звучат не очень красиво. Но вот, послушайте-ка, что я тут набросал: «Он знал, что не одна лишь готовность к действиям и храбрость определяют успех командиров подлодок, но также спокойные размышления, хладнокровный расчет и холодный рассудок, с учетом всех условий при атаке на корабли противника. Во всем этом сплетается все лучшее, что накоплено годами службы и тщательной подготовки офицеров доблестного германского флота, которые приносят свои плоды сегодня в нашей борьбе, и которые замешаны на мужестве, выносливости и постоянной готовности к действию, что вкупе и гарантирует германское превосходство…» – «Звучит отлично!» – «Ну, так тому и быть!». Поражен тому, как бесцеремонно общаются эти двое певцов героического эпоса. Им нужно было бы знать, что дверь их комнаты не прикрыта.

«В заключение я здесь еще приготовил вот это – возможно вы застенографируете это тоже: «Образцовый немецкий солдат объединится со своими товарищами в геройской смерти. И будет … и в море …» А как иначе сказать «кладбище» – «погост» или «небеса»?» – «Небеса» – звучит лучше. Перекликается с «небесами обетованными». И добавьте: «По своей боеготовности наши новые лодки превосходят лодки противника» и еще: «… для того, чтобы уничтожать врага при боестолкновении». Это надо ПОСТОЯННО повторять! Мы должны это ПОСТОЯННО вдалбливать в их головы!» – «Еще надо где-то вставить слова: «Пали за народ и Фюрера!» – «Да. Это просто необходимо. Но эти слова надо вставить в конце текста. Мне надо, чтобы весь текст был переписан набело через два интервала.» – «Как обычно!» – заключает другой голос.

Дверь распахивается и на пороге возникает мой «певец» – высокий и рослый блондин. Лицо излучает довольство.

Людерс интересуется, что я тут делаю, в Коралле.

- Рисую Деница! – скриплю в ответ. А затем добавляю: – ВМФ должен быть представлен лучше, чем в прошлом году в Доме Германского Искусства.

- Рисую господина Гроссадмирала! – с издевкой поправляет меня Певец. – Но в этом вам не везет? Я имею в виду в данный момент? – И все это произносит с затаенной злобой.

- Топп уже был здесь! – Людерс меняет тему разговора: – Вы с ним были в седьмой?

- Так точно! – отвечаю очень кратко, и это вызывает неодобрительный взгляд Певца. Ну, а как надо было ответить? Мы говорим еще о паре пустяков, а в голове бьется мысль: жаль, что я пропустил Топпа!

- Ну, мы еще увидимся! – церемониально прощается Певец.