Крепость

Одетые в белое фигуры попадающиеся мне навстречу, очень уж смахивают на санитаров. Даже доносящиеся разговоры звучат как в больнице. Имеется и этакая «операционная». Мысленно улыбаюсь: операционная! А начштаба – это главный хирург. «Решительные меры!» – «Ночь длинных ножей!» такой тон Деница как раз подходит для этой обстановки.

Жаль только, что нельзя спасти пациента. Даже еще более длинным ножом.

После того, как дежурный по корпусу направил меня в другую казарму, я подумал, что такую жизнь может выдержать лишь человек с циничным нравом Геринга. Вести здесь жизнь этакого пансионера. А начальник штаба? Знаю его уже несколько лет: в обычной жизни он совершенно не представляет никакой ценности. Манеры его совершенно напоминают манеры гражданского чиновника, даже сама форма на нем придает ему странный, вовсе не военный, вид. Наград начштаба не носит. Может, у него их попросту нет? О его жизни я практически ничего не знаю. Может и так оказаться, что он никогда и не был на борту боевой подлодки.

И, наверное, он здесь такой не единственный. Здесь наверняка полно тех, кто еще ни разу не ходили на подлодках.

Однако о Денице, его будто бы недостаточном фронтовом опыте нельзя сказать подобное, т.к. он со своей подлодкой во время 1-й Мировой войны, в Средиземном море был накрыт англичанами и попал к ним в плен. О том, что он затем с успехом разыграл сумасшедшего, здесь лучше не упоминать.

В общем, все выглядит так, словно начштаба служит здесь первым мыслителем, занимая при этом незавидную роль, в то время как Гроссадмирал считает, что именно его мыслительная деятельность занимает основное место.

Начштаба уже проинформирован своим адъютантом о моем прибытии. Когда я наконец нахожу нужную казарму и докладываю о прибытии, то едва сдерживаюсь, чтобы не сказать лишнего и не проговориться почему меня направили именно сюда.

Начштаба берет у меня сопроводительное письмо и стоя начинает его читать. При этом я осматриваю его вытянутое, морщинистое лицо, похожее на морду таксы. Вид мечтателя. Я бы многое дал, чтобы избежать этого взгляда исподлобья, словно рентгеном просвечивающего всего меня. И вовсе не веселье испытываю в тот момент, когда его колючий взгляд впивается в меня.

- Адъютант господина Гроссадмирала ждет вас! – произносит начштаба ледяным тоном, а затем обязывает меня завтра, после побудки, прибыть к нему снова. А до тех пор я, возможно, найду время и возможность доложить господину Гроссадмиралу о деле. Ведь если он правильно понял, добавляет начштаба, то на первом месте стоит необходимость для меня добиться переиздания «Охотники в море», а затем обращение к Деницу с просьбой позировать в качестве модели для большого портрета к следующей Великой Германской Выставке искусств в Мюнхене. И все эти дела, как он понимает, дела, не терпящие отлагательств, но так быстро их не сделать.

Мною овладевает мысль, что по моей слишком военной мине трудно увидеть охватившее меня чувство радости: ничего лучшего я и желать не смел, как то, что писание портрета невозможно в ближайшее время. Ну, что ж:

- Покорнейше благодарю, господин адмирал! – аккуратно, но не слишком молодцевато отсалютовать и кругом шагом марш – в здание, где находится адъютант.

Эта казарма один в один повторяет казарму начштаба. К тому же и пахнут они одинаково. Только на этот раз, вместо линолеума в проходе лежит, прямо на досках пола, ковровая дорожка, а стены оклеены картоном, покрытым белой известковой краской.

Адъютант Деница – офицер в чине фрегаттенкапитэна. Выглядит очень молодцевато и, наверное, фанатично предан фюреру. В любом случае мне не стоит портить с ним отношения. В манере держаться он полная противоположность начштаба: важность и неприступность так и выпирают из него. С важным видом адъютант разъясняет мне, что господину Гроссадмиралу будет чрезвычайно трудно найти для меня время. «Знаю! Знаю!» – так и рвется из меня. Но я молчу и разыгрываю полное спокойствие и кивая выражаю абсолютное понимание того, что говорит господин фрегаттенкапитэн: могут пройти дни и в том, что и потом найдется время для позирования он совершенно не уверен, поэтому мне лучше прийти завтра с утра. Завтра, правда, тоже очень занятой день, но он посмотрит, что можно будет для меня сделать. А, в общем-то, если бы при этом у меня был с собой фотоаппарат – фрегаттенкапитэн при этих словах тычет в меня указательным пальцем – то он пожалуй может и сможет найти для меня пару минут сфотографировать Гроссадмирала.

Сфотографировать? Звучит во мне эхом. Ну да, ведь на это как раз и упирал господин фрегаттенкапитэн. Завтра утром, узнаю дальше, господин Гроссадмирал будет держать речь перед молодыми офицерами, откомандированными сюда как раз для этой цели. На эту церемонию сюда прибыли офицеры из боевых и учебных флотилий. Церемония обращения господина Гроссадмирала к молодым офицерам пройдет на большой площади перед штабом.