Крепость

- Дерьмо проклятое! – сыплю громко проклятия. – Мы все же должны суметь как-нибудь поднять эту колымагу!

- Рычагом! – предлагает Бартль.

- У Вас есть в запасе?

- Я думаю, можем соорудить с помощью бруса и большого камня – а потом подложить и поднять длинным плечом...

- Ну и где взять этот брус? Где Ваш большой камень? – резко отвечаю ему и готов заорать от боли.

Что за идиотский диалог! Ничто иное, как бестолковый треп, а в результате мы ни на йоту не продвинулись в ремонте.

Раздается голос «кучера»:

- Тута вот валяется така рогатка – или как-то так, как моя мамаша называла эту штуковину – а вон тама лежит еще одна...

«Кучер» протягивает мне один из искусно выпрямленных стальных треугольников с острыми углами.

У меня возникает такое чувство, будто я получил теперь еще и удар под коленки.

Так как нигде не видно ни пня, ни большого камня – вообще ничего подобного поблизости, то я просто бессильно опускаюсь на землю, у обочины.

То, что мы пробили колесо именно в этой ложбине, не может быть случайностью – не простой случайностью, если эти чертовы убийцы участвуют в смертельной игре против нас.

Мы в ловушке: Я, буквально каждой клеточкой своего тела, своими внутренними антеннами, ощущаю нависшую над нами смертельную угрозу.

И это не блеф! Это вовсе не блеф!

Надо подняться по правому склону и с автоматом охранять наше расположение сверху. Но на самом верху я тоже не смогу стоять, иначе на фоне неба буду представлять собой ясно видимый силуэт для стрельбы на поражение. А потому надо подыскать место чуть ниже кромки склона.

Но как же я смогу, с одной рукой в повязке и на подкашивающихся коленях, туда забраться? Сделать несколько глубоких вдохов! И еще раз попробуй!

Легкие работают натужно, словно мехи кузнечного горна, и в этом своем слаломе обнаруживаю выступ в косогоре, который кажется как нарочно созданным для меня: Ладно, заберемся на него!

Но заберусь не по прямой, а зигзагом по склону, затем чуть повыше – и затем налево: Там я могу закрепиться, в крайнем случае, правой рукой. Да, так пойдет!

С этого выступа могу, когда всматриваюсь вдаль, видеть, словно через бруствер, всю местность, и даже могу разглядеть половину другого склона: Теперь здесь никто не сможет незаметно приблизиться к нам.

Опыта такой вот игры в индейцев у меня еще не было! Одной ручной гранатой, отсюда сверху, нас можно было бы быстро уничтожить.

Раньше – во времена Цезаря – противник с такой вот высоты сбросил бы вниз на дорогу груду камней – и все!

Неужели, в конце концов, мы еще и в руки партизан маки; попадем? No, Sir! Им не удастся расстрелять нас в последний момент! То, что они прокололи наше колесо таким вот проклятым острым металлическим треугольником – этого, думаю, нам с лихвой хватит.

И эти два долбоеба, там внизу: Оставить домкрат просто валяться на дороге! И теперь этот безумный Бартль еще и попыхивает своей трубкой, будто сегодня светлое воскресенье и все как никогда прекрасно!

Тем временем стало довольно светло. Полагаю, уже скоро прибудут наши «друзья». Эта ложбина, можно с уверенностью сказать, прекрасная ловушка. Удивляет только то, что еще никто не появился, чтобы проверить, сработала ли ловушка, и находится ли уже в ней кто-либо.

Мы в полной заднице.

В заднице – в заднице. Все теперь в заднице: Мы здорово влипли в это говно.

Перед тем как забраться на этот склон я проглотил свою последнюю таблетку от боли, и она должна была уже подействовать – но эффекта нет. Или все же есть?

Голова едва соображает. Она болит и кажется огромной, и хотя тормозит, но все-таки соображает: Если маки; запланировали расстрелять нас здесь, то это было превосходно спланировано. Достойно восхищения!

Игра в кошки-мышки: Позволить потрепыхаться немного – время от времени нанести удар лапой и отбросив на пару метров, снова схватить... Такая вот песня...

Снова слышу, как сильно стучит мое сердце, отдаваясь в локте.

Водитель стянул рубашку. Его штаны слишком высоко подняты широкими подтяжками – почти до самых сосков.

Внезапно мне кажется, будто я расслышал гул мотора с западного направления. Ничего не видно: Вершина холма блокирует взгляд уже после ста метров.

Но никаких сомнений: Там урчит мотор!

С трудом забираюсь повыше, замираю, затем соскальзываю по склону вниз и остаюсь, с автоматом в положении для стрельбы с бедра и прикрытый «ковчегом», у обочины.

Бартль стоит, тоже укрывшись за «ковчегом», «кучер» за ним. Я вижу – как корабль на гребне волны – появляется над вершиной автофургон: Вижу сначала только крышу кабины водителя, затем ветровое стекло и радиатор. А затем, когда машина подъезжает к нам ближе, вижу номерной знак: Галлюцинация? Номер группы обслуживания военно-морских сооружений? Транспортное средство германского Военно-морского флота здесь, в Эльзасе? Этого не может быть!

Одним прыжком оказываюсь посреди дороги и высоко рву вверх руку с автоматом, чтобы остановить транспорт.

Полуторка!