Кремулятор

«Не позволяй мне быть отдельной от тебя! Я объехала всю Европу и поняла, что не могу стать свободной без тебя! Я вернулась, и теперь я обещаю, что создам наш мир, слышишь, милый?! Я создам мир, где любовь будет уставом, и где любовь будет законом, и где ты будешь королем и членом компартии, только молю тебя, милый, не покидай меня! Не покидай меня больше никогда! Я выдумаю для тебя такие слова, которых никогда не было, но которые поймешь только ты, и ты поймешь, как я люблю тебя! Я выдумаю новые и все на свете слова, но только прошу, прошу тебя, милый, не покидай меня. Ты будешь жить во мне, под моей кожей! Я буду тебе говорить, я всегда буду говорить только тебе, и ты услышишь, и ты простишь меня… Я больше не буду плакать! Я не буду капризной! Я затаюсь здесь, чтобы смотреть, как ты летаешь и улыбаешься, я затаюсь здесь, чтобы слушать, как ты поешь и смеешься. Позволь мне стать тенью твоей тени, тенью твоей руки, тенью твоей собаки, но только, милый, милый Петя, не покидай меня…»

Она просила, и я простил ее! Вера просила меня забыть прошлое, и я пошел ей навстречу. Она умоляла меня быть с ней, и, едва раздались аплодисменты, я побежал в сторону гримерки. Ничего не смыслящие в театре люди продолжали аплодировать, и, спешно покидая зал, я пробирался к гримерке женщины, которая все еще была без ума от меня…

Толкнув дверь, я вошел и увидел, как ты смываешь грим. Я улыбнулся, но ты почему-то вздрогнула и испуганно спросила:

«Кто вы?»

«Как это – кто я?!»

«Вы хотите автограф?»

«Да что за чепуха?!» – пытаясь обнять тебя, удивился я.

Наверное, боится спугнуть собственное счастье, тогда подумал я. Вера так качественно изображала удивление, что я на секунду даже поверил ей…

«Актриса! Разыгрываешь меня, да?»

Но любимая не ответила – любимая спросила, кто я. После всего, что с нами было, после всего, что с нами произошло, после всего, что только что случилось в зале, она сделала вид, что не узнает меня!

«Кто вы?»

«Как это – кто я?!» – уже не на шутку рассердившись, вскрикнул я.

«Я спрашиваю, что вы здесь делаете?! Вы хотите, чтобы я подписала вам открытку?»

«Вера, брось!»

«Уходите!»

И тогда я прикрыл за собой дверь. Честно говоря, я очень злился. Вера продолжала делать вид, что не узнает меня. Я не понимал, почему она так ведет себя. Почему моя любимая боится меня? Почему не признает меня? Я сдерживался. Советский человек ведь должен быть сдержанным, да? Эмоции – удел слабаков.

Я прикрыл за собой дверь и подошел к ней. Я посмотрел на нее так, чтоб она поняла: комедию можно больше не ломать – перед ней я и именно я! Перед ней тот, в кого она так сильно влюблена!

«Здесь, наверное, произошла какая-то ошибка…» – смущаясь и как-то даже опасаясь меня, тихо прошептала ты.

«Любовь – это всегда ошибка», – положив руку на твою щеку, ответил я.

«Уходите, прошу вас…»

«Зачем ты так, милая, я же видел, как ты смотрела на меня!»

«Но я никогда не смотрю в зал», – зачем-то сказала ты…

Я посмотрел на тебя и вдруг заметил, что в твоих глазах больше нет любви. Теперь здесь были лишь страх и испуг. Ты смотрела на меня так, будто я был уродливым чудовищем.

Она смотрела на меня так, словно я был человеком неприятным, хотя в тот вечер, как и в любой другой, явившись в театр, выглядел я до того хорошо, что в Советском Союзе столь элегантный вид мог вызвать разве что подозрение в шпионаже.

Сообразив, что тебя может отталкивать запах копоти и человечины, я принюхался к манжету, однако нет – пахло от меня хорошо.

Так почему же она не признала меня?

«Уходите немедленно, или я позову на помощь!»