Красный Жук

Проверка получилась очень качественная. Если считать всё время, начиная с отрыва шасси самолёта от взлётной полосы на базе до посадки в Петрозаводске, то перелёт занял почти двое суток. В общей сложности в воздухе самолёт находился более четырнадцати часов и совершил за это время две посадки – в Москве и Ленинграде.

В Петрозаводск Пласт с Командиром прилетели около семи часов вечера и уже через полтора часа постучались в общую дверь коммуналки, где проживала знакомая Щербина. Там от явно нетрезвого гражданина, открывшего дверь, они и узнали, что гражданка Некрасова, урожденная Шестакова, в настоящий момент отбывает срок за убийство.

Петрозаводский детектив

Утром следующего дня к зданию суда подходили двое военных, невольно притягивая взгляды окружающих. Женщины улыбались приветливо и уважительно, а кто помоложе, даже с изрядной долей кокетства. Мужчины неосознанно втягивали животы и расправляли плечи.

На полшага вперёд шёл, судя по отсутствию петлиц, уже отставной, пожилой энергичный мужчина в начищенных до блеска хромовых сапогах и отглаженной командирской форме, с выражением спокойной уверенности на лице, весомо подкреплённым орденами «Знак Почёта» и Красного Знамени на груди.

Второй военный был значительно моложе и, судя по капитанским шпалам, кадровый. Лицо его было сосредоточенным и, пожалуй, даже злым. Но встречающиеся на пути люди, мазнув по лицу капитана взглядом, сразу акцентировали внимание на его орденах и медалях. А самые любопытные, щурясь, пытались орлиным взором охватить всю россыпь золотисто-рубиновых наград, сверкающих на солнце.

На левой стороне груди горели всеми узнаваемые награды, да такие, что дух захватывало. Один из высших орденов государства, орден Красного Знамени соседствовал с высшей наградой СССР – орденом Ленина. Чуть выше – учреждённая в прошлом году медаль «Золотая Звезда», знак отличия Героя Советского Союза.

Правее Звезды, под самой шпалой, со скромным достоинством занял свое место маленький красный флажок с надписью «Верховный Совет СССР». Строго говоря, нагрудный знак был не наградой, а показателем статуса, говорящим, что перед вами депутат высшего органа государственной власти.

А чуть ниже орденов была ещё одна медаль, судя по всему, иностранная. Голубой круг, в котором золотой всадник с саблей скачет над горами под красным флагом, и, главное, с иностранными надписями вверху и внизу круга. Впрочем, красный флаг однозначно говорил, что медаль всё же пролетарская, а для умеющих читать на латинице слово «HALHINGOL» и вовсе ставило всё на свои места.

Можно с уверенностью сказать, что больше в КАССР людей с таким набором регалий не было.

Практически не останавливаясь, тандем, в котором опыт и личные связи Пласта соединились с целеустремлённостью и официальным статусом Командира, преодолел секретариат и паровым катком наехал на председателя суда.

Разумеется, начальник любой структуры всей душой ненавидит проверки. Не был исключением и Фёдор Иванович У стиков, главный судья не только Петрозаводска, но и всей Карельской АССР. Любителем отдыхать на природе он не был: простреленное в гражданскую плечо не терпело холода и сырости. Потому знал он Степана Ерофеевича весьма опосредованно: пару раз приходилось присутствовать, когда некоторые товарищи рассказывали про свой отдых с банькой, самогоном и рыбалкой.

Поэтому Фёдор Иванович представлял лесника этаким рыхлым субчиком с лакейскими повадками. Люди, сидевшие сейчас в его кабинете, были какими угодно, но только не рыхлыми. Две пары жёстких хищных глаз гипнотизировали не хуже направленных в лицо «трёхлинеек». А рэсэфэсээровское «Красное Знамя», как у самого судьи, гарантировало, что при надобности рука у старого красногвардейца не дрогнет.

Пришедший с ним капитан тем более заставлял отнестись к их простой просьбе со всей серьёзностью и пониманием. Депутат, герой, участник боёв на Халхин-Голе, да и, скорее всего, не только там. К тому же прилетевшие не абы как, а на своём служебном самолёте орденоносцы просили всего лишь прямо сейчас, без бюрократической волокиты, посмотреть в архиве одно дело.

Будь Фёдор Иванович каким-нибудь профессиональным крючкотвором с многолетним стажем, он, скорее всего, отказал бы в такой просьбе. Но участник гражданской, коммунист с 1916 года, перешедший в суд с партийной работы, не мог не пойти навстречу двум близким ему по духу людям.

В итоге председатель ненадолго выделил им каморку, где с трудом уместились дубовый, ещё дореволюционный стол, два грубо сколоченных табурета да подпёртый кирпичом колченогий шкаф, заваленный старыми бумагами. Туда через каких-то полчаса неулыбчивая сотрудница архива и принесла им серую картонку с делом гражданки Некрасовой А. С.

Дождавшись, когда сотрудница выйдет, Командир открыл дело и практически сразу удивлённо присвистнул.

– Чего там?

– Ну и знакомые у вас, Степан Ерофеевич!

– Виктор… – Щербин недовольно посмотрел на Командира, давая понять, что сейчас не время для шуток.

– Пятьдесят восемь – восемь у неё.

– Да ты что!