Красно Солнышко 2 (СИ)

— Как мне донесли — выжжен весь остров. А кого мы не вывезли, всех…

Сделал жест, означающий смерть. Князь опустил голову:

— Надо нам знать, что на Старой земле происходит. Соглядатаев туда послать. И не только на Русь, и прочие славянские земли, но и в Европы всякие. Пусть живут там, как местные подданные. Собирают сведения нужные, ничем принадлежность к нам не выдавая.

— Дело нужное, княже. Но… Как? Даже со славянами старыми мы на разных языках теперь говорим. Посланцев наших сразу разоблачат.

— Значит, языки[38] нужны. Через них и нравы, и обычаи, и речь изучим.

— Так может, княже, и не стоит нам людей на гибель посылать вообще? Да и, к тому же, уедут люди навсегда, почитай. Родных и землю свою больше никогда не увидят. Как можно такое совершать? Я не согласен.

Оба замолчали, задумавшись. Потом Ратибор нехотя признал:

— Прав ты. Не стану спорить. Но нужны нам сведения оттуда. Если ты говоришь, что можно пленниками обойтись — пусть так и будет. А коли через них удастся и связи наладить — ещё лучше.

Тайник кивнул в знак согласия.

— Лучше не придумать. Так и сделаю. Корабли дашь?

— Сколь надо, столько и возьми.

— Тогда скоро и пошлю. И люди у меня есть для такого дела подходящие…

— Про городки не забудь. И границу на Полудне. Нам те земли ещё лет сто не освоить. Но защита нужна. Так что…

— Сделаем, княже. Обязательно сделаем. Нынче же и пошлю людей.

Поднялся с лавки, прошёл к двери. Но, уже выходя из горницы, обернулся:

— А насчёт жёнки ты, всё же, не прав, Ратибор…

…Прав, не прав — моё дело. Да, нравится она мне. И сердце по ней болит, и душа не на месте. Но раз отвергла меня — то так и быть. Может, она меня ищет лишь потому, что деньги посчитала, спохватилась, что богатство уплыть может. Теперь вот и старается узнать, можно присвоить казну, или нет… Князь ворочался на мягкой постели, не в силах заснуть. Что за ерунда? Из-за какой то… Утром встал злой, разбитый, не выспавшийся. Правда, ни на кого не накричал, ни на ком свою злость не сорвал. Оседлал коня, и поехал в городок военный, что недалеко от Славгорода находился. Всего то верстах в пятнадцати. Выехал из города, припустил во всю мочь, только ветер в ушах засвистел. На повороте едва жёнку не сбил, успел рвануть повод в сторону, конь захрапел, но подчинился, чудом удержавшись на ногах, промчался дальше. И лишь тогда осознал, что это Купава была… Видимо, в тот же городок и направлялась. Пятнадцать вёрст? Да ещё пешком? Этак, весь день пробродит, и явившись домой, свалится без задних ног, а ещё — скотина, хозяйство… Совсем ведь по миру пойдёт, дура баба!.. Первым движением было натянуть поводья, осадить коня и вернуться назад, забрать её в седло, обнять, признаться… Вторым — неуёмная гордость: он же князь славов! Самый сильный, самый могучий, самый… Словом, самый. Именно. И его отвергла какая то там… Спохватился, что гордыней обуян. Грех… Не пристало ему… Тем не менее, лошадь остановил. Вынул из мешочка кольчужную сетку, что положена к доспеху конному, тщательно пристегнул к шлему. Про себя выругался — жарко уже. Накалился металл. Щёки обжигает. Ладно… Потерпит… Развернул коня, не спеша поехал назад… И верно, Купава. Раскраснелась от жары, но шагает бодро. Подъехал к ней, остановилась. Замерла. Подняла голову, смотрит вопросительно. Голос изменил, спросил:

— Кто ты, и куда идёшь, женщина?

Не испугалась, ответила смело:

— А кто ты таков, путник, что смеешь спрашивать?

— Я — Князь Славов. Ратибор.

Вот теперь поняла… Отшатнулась, склонилась в поклоне, потом, выпрямившись, опустила гордый только что взгляд, ответила тихо:

— Из Арконы я, батюшка. Из поселенцев. Иду в град военный, ищу своего суженого, коего обидела ненароком, да теперь не могу найти и прощения вымолить…

Чуть качнулся вперёд князь, протянул руку. Та не поняла, отшатнулась, он снова заговорил:

— Садись ко мне спереди. До городка ещё десять вёрст. А тебе назад вернуться надо.

— Как же, княже… Не стоит… Добрые люди подберут, ежели поедут…

— Подберут. Но вряд ли кто сегодня тебе по пути попадётся, женщина. Нынче городок на учения военные вышел. Так что ни обозов сегодня, ни торговцев не будет. Садись.