Красивые штаны. Рассказы и фельетоны

«Вряд ли кто-нибудь из моих читателей представляет себе, сколько громадного политического, социального и морально-логического смысла заложено в простом скучном слове „цемент“. И, однако, цемент – это целая поэма. Начнем с его производства. Подъезжаем к воротам энского цементного завода. Въезжаем. Навстречу нам выходит директор Жмуркин. Это могучий, волевой человек в люстриновом пиджаке. Он радушно показывает нам свое производство. С восхищением смотрим на мешки с цементом. Садимся за стол. Дружеская беседа вертится вокруг цемента. Пора уезжать. С большой неохотой расстаемся с товарищем Жмуркиным. Бросаем последний взгляд на чудесный цементный завод. Но увы! Надо ехать. Впереди еще детская пошивочная мастерская, мясокомбинат, ликеро-водочный завод, дровяной склад, питомник черно-бурых лисиц…»

Не нарадуется редактор на своего выдающегося сотрудника Загребухина.

– Вот это человек! Вот это гражданин! Вот это писатель! Горячий, отзывчивый, оперативный. Другие писатели копаются в какой-то психологии, пишут романы, новеллы, эпопеи и прочее такое. А мой орел Загребухин не таков. Мой орел Загребухин знает, что жизнь не терпит, чтоб от нее отставали. Загребухин мчится впереди жизни. Молодец Загребухин. Настоящий гений!

И когда знакомые Загребухина открывают газету и читают очередной подвал Загребухина, который начинается словами: «Мало кто знает, сколько поэзии в производстве толя…», – то они уже догадываются, что на коровнике Загребухина прохудилась крыша.

1945

Опереточные малютки

Не везет нашему рославльскому железнодорожному рабочему клубу. Как ни пытается стать рабочим клубом – все сбивается на оперетку.

Городской профессиональный клуб, обслуживающий мелкие союзные объединения, долго выдерживал, крепился. Но соблазн был велик, успех оперетки и двухтысячный доход железнодорожного клуба наконец сломили стойкого т. Савченкова (председатель правления), и, закрыв руками глаза, он подписал от имени правления договор на… «Тайны гарема»…

Из письма рабкора

Есть такой старый анекдот:

На черной лестнице встречаются два мальчика, и между ними начинается следующий разговор.

– А у нас блины пекут! – хвастливо заявляет первый мальчик, задирая веснушчатый нос к небу.

Второй мальчик обиженно моргает глазами, долго и сосредоточенно ковыряет в носу, мучительно придумывает, чем бы покрыть хвастливое сообщение своего приятеля, и, наконец, тусклым басом сообщает:

– А к нам солдат пришел.

– А у нас блины пекут!! – звенящим от торжества голосом восклицает первый мальчик.

– А к нам солдат пришел, – глухо повторяет второй мальчик, начиная колупать ногтем стенку.

– А у нас блины пекут!!

– А к нам солдат пришел…

– А у нас блины пекут!!!!!!

– А… к… нам с-о-о-о-л-да-а-а-ат при… шо-о-ол, – с отчаянием заявляет второй мальчик, кривя рот до ушей, и, чувствуя всю несостоятельность своей сенсации насчет солдата, вдруг разражается тихим, но жалобным плачем.

И, окончательно посрамленный пышным мальчиком, у которого пекут блины, грустно уходит домой, где сидит солдат.

– А у нас оперетка идет! – хвастливо заявляет заведующий рославльским железнодорожным клубом, задирая веснушчатый нос к небу.

Председатель правления городского профессионального клуба обиженно моргает глазами, долго и сосредоточенно ковыряет в репертуаре и, наконец, тусклым басом сообщает:

– А к нам докладчик на международные темы пришел.

– А у нас оперетка идет – «Коломбина». Полный сбор!! – звенящим от торжества голосом восклицает заведующий железнодорожным клубом.

– А к нам докладчик пришел, – глухо повторяет председатель правления городского профессионального клуба, начиная колупать ногтем в пустой кассе.

– А у нас оперетка идет. Некуда яблоку упасть!!

– А… к нам… докладчик… пришел.

– А у нас оперетка идет!!!

– А… к… нам… док… док… док…