Красив и очень опасен

Но Кэссиди только невнятно заскулила в ответ, и Ричард приставил свое могучее орудие к ее разверстому и алчущему устью, на мгновение ощутив его жар и влагу. А затем одним мощным движением проник внутрь, заполняя ее всю своей трепещущей плотью. Ричард понял, что нечеловеческий вопль, вырвавшийся при этом из груди Кэссиди, будет преследовать его до конца дней. Вой, издаваемый, должно быть, языческими плакальщицами перед погребальным костром, безумный крик отчаяния и счастья, опустошения и завершения. Спина Кэссиди прогнулась, а тело одна за другой сотрясали могучие волны безумного наслаждения.

В тот же миг без тени сожаления излился и Ричард. Он взорвался у нее внутри с одержимостью и яростью, которые сдерживал целый день. Словно сквозь пелену он видел молочное тело Кэссиди, извивающееся под ним в пароксизмах оргазма, и наконец сам обессиленно рухнул на нее, продолжая чувствовать, как пульсирующие стены ее горячей пещеры выдаивают из него последние капли сока.

Ричард знал, что может сейчас повторить то, что только что совершил. Огонь в его чреслах не утих, и его верный друг был крепок, как и прежде. Обуявшая страсть подталкивала продолжить эту вакханалию, пока оба не упадут бездыханные.

И тут он расслышал странный звук. И даже не сразу понял, что это сдавленное рыдание.

Охваченный стыдом и ужасом, Ричард скатился в холодную и липкую грязь. Кровь бросилась ему в лицо.

– Кэсси, – прошептал он внезапно охрипшим голосом. – Кэсси, деточка!

Эти ласковые слова ошеломили его; Ричард даже не представлял, что еще способен произносить их. Он страстно заключил ее в объятия, мокрую, иззябшую, содрогающуюся от плача. Нет, он не знал, почему плачет Кэссиди. От страха и унижения или от холода, грязи и боли. Или по какой-то иной, неведомой, но пугающей причине.

– Я причинил тебе боль? – взволнованно спросил он, смахивая прядь мокрых огненно-рыжих волос с ее прелестного заплаканного лица. Глаза Кэссиди были плотно зажмурены, но слезы струились ручьем, смешивались с каплями дождя и потеками грязи. – Кэсси, лапочка, что с тобой?

Но Кэссиди продолжала рыдать. Диана, вот кто была непревзойденной мастерицей по части рыданий; Ричард приучился ненавидеть женские слезы, этот превосходный инструмент для манипулирования мужчиной. Он научился не замечать их, слушать женские причитания и подвывания, не ощущая при этом ровным счетом ничего. Но Кэсси лежала в его объятиях, обливаясь горючими слезами, и это зрелище разрывало ему сердце.

– Кэсси, милая, – срывающимся голосом заговорил он, гладя ее по волосам. – Не плачь, родная моя. Прошу тебя. – Он принялся покрывать поцелуями ее глаза, замурзанные щеки, мокрый нос. – Не плачь, деточка. Я никогда больше тебя не обижу, клянусь. Только не бросай меня. Не убегай больше, Кэсси, не убегай, прошу тебя!

Ричард даже не заметил, когда Кэссиди перестала плакать. Вдруг руки ее кольцом сомкнулись вокруг его шеи, а прекрасные заплаканные глаза заглянули в его глаза, нет – в самую душу.

– Я не убегу, Ричард, обещаю!

И Ричард, кляня себя за глупость, поверил.

Глава 15

Хотя это называлось гостиницей, Кэссиди не нашла никакой разницы между ней и типичным американским мотелем. Длинное невысокое строение с выбеленными стенами располагалось позади старинного каретного сарая. Правда, новизна строения маскировалась черепичной крышей под старину. Зато в номерах стояли новехонькие трехспальные кровати, при телевизоре имелся пульт дистанционного управления, и даже с душем Кэссиди сумела совладать.

А нуждалась она в нем как никогда. Грязь залепила не только волосы, но, казалось, заполнила все поры. После безумной сцены Ричард нетерпеливо, но мягко поднял ее на ноги, запахнул грязную, мокрую и частично разорванную одежду и, держа за руку, потащил по скользкому склону наверх, к брошенной на произвол судьбы машине. Им казалось, что они провели в грязи под можжевельником по меньшей мере несколько часов, однако за все это время никто, похоже, не проехал мимо по этой узкой дороге и не обратил внимания на одинокий автомобиль, задние колеса которого висели над обрывом. Или, что тоже вполне возможно, никому не было до них дела.

Сев в машину, Кэссиди забилась в угол и до самого окончания поездки просидела с закрытыми глазами. Когда Ричард остановил «Воксхолл» за старинной таверной, она едва нашла в себе силы приподняться и вылезти из машины. И только теперь, стоя под еле теплой струей душа, Кэссиди почувствовала, как силы начинают постепенно возвращаться к ней.