Красавица и чудовища

Я время даром тоже не терял. Навел связи с бандами латиносов из окрестностей Нью-Сити и кое-как заручился поддержкой черных группировок из Энглвуда. Если нам понадобится поддержка против Белласты, нас прикроют не только наши.

Может быть, так мы проживем немного дольше.

Об этом и рассказываю Медведю, который кивает с рассеянным видом и тянется к пепельнице, чтобы стряхнуть пепел.

— Еще что-нибудь рассказать хочешь? — он щурится из-за дыма, но ощущение такое, как будто он просто не хочет поднимать глаз.

— Я не спал с ней.

Сигара повисает на его нижней губе.

Медведь расправляет плечи и выпрямляется в кресле.

— Повтори.

— Я не спал с ней.

— Ты нормальный вообще, Ворон? — вкрадчиво говорит Медведь. — Какого хрена? Забыл, как управляться с бабами в одиночку?

Отворачиваюсь к бару, чтобы налить себе виски.

— Не стоит у меня на нее. Так что пора завязывать с ней.

— Грохнуть хочешь? — ахает Медведь.

Закатываю глаза.

— Да нет же. Вывезти ее надо куда-нибудь. В Бриджпорте, откуда забрали, оставлять опасно. Кругом китайцы. Как думаешь, нормально будет, если высадим в Гайд-парке? Вроде безопасный район. А у нее с собой куча бабла.

— Повтори еще раз, Ворон! — цедит он.

— Я хочу отпустить ее, Медведь. Мы узнали от нее все, что хотели. Она не причем и не связана с Белластой. Так смысл ее держать взаперти и дальше? Ее же потом грохнут за связь с нами, если вдруг что.

— Нет, нет, — качает он головой. — Ты ту часть, где у тебя не стоит на нее, повтори. Посмотри мне в глаза и повтори, что ты ее не хочешь!

Так себе идея врать Медведю, который знает меня как облупленного, но что уж. Сказанного не вернешь.

Поворачиваюсь к нему с бокалом виски, и чувствую себя одним из тех свидетелей, которые всегда раскалывались под силой его непроницаемого взгляда.

— Какого хрена происходит, Ворон? — тихо спрашивает он, как будто комната нашпигована прослушкой. — Ты должен был просто трахнуть ее и успокоиться! А не беспокоиться, на каком углу Гайд-Парка ее высадить с пачкой налички. Она эти деньги получила за секс, помнишь? Которого, оказывается, так и не было!

А вот и буря.

Хуже было бы, если бы Медведь вел себя тихо. А так проорется и успокоится. Наверное.

Но Медведь неожиданно снова стихает и прищуривается. Ощущение, что он видит меня насквозь, только усиливается.

— Что такого произошло той ночью, когда я ушел, что ты так резко передумал ее трахать? — спрашивает он.

— Ничего.

Иду к окнам, чтобы раскрыть их и впустить свежий воздух в комнату.

— Ворон, — тише говорит Медведь. — Перестань шататься по комнате. Ты не умеешь врать. Мне так точно. Что произошло?

Во рту привкус дыма и пепла, как будто это я выкурил целую коробку сигар. Хорошо, что я стою к нему спиной и не вижу выражение его лица. Может быть, так он не догадается, что моя дружба дала трещину.

Кейт была мокрая, горячая и голая в моих руках, и должна была ненавидеть Медведя за то, что он собирался с ней сделать, но вместо этого аж в лице изменилась, когда он оставил нас наедине.

Никогда раньше я не ощущал ревности к Медведю из-за женщин, которых мы делили на двоих.

Никогда.

Ни одну не ревновал и даже не понимал, каково это.

А в этот раз еще как ощутил.

Я ведь думал, что она будет рада, что с ней остался именно я. Но, похоже, она хотела Медведя также сильно, как и меня. Может быть, не так уж сильно она его и боялась, как мне казалось.

Без одежды, дрожащая, испуганная и в слезах она казалась такой невинной. Но, похоже, и это было обманом. Я ведь слишком хорошо знал, что нельзя никому верить, а ей почему-то поверил. А она, похоже, была совсем даже не против зажечь на троих. Иначе не горевала бы так после ухода Медведя.

А потом… Словно с цепи сорвался.

Завел эти разговоры о парнях… С каждым ее ответом, что кто-то уже касался ее, кто-то трогал так же, как я, зверел только сильнее. Другие мужчины только подливали масла в огонь. Ревность. Вот она какая. Я проверил и убедился — дело было даже не в Медведе.

И не во мне.

Дело было в ней.

Я ревновал к каждому. С каждым ее словом, когда представлял, что кто-то уже делал это с ней. Кто-то касался ее так же, как я.

Я больше не хотел видеть ее рядом. Не хотел привязываться и не собирался позволять какой-то несостоявшейся шлюхе вносить раскол в мою дружбу с Медведем. От нее нужно было избавиться, как можно скорее. Она ничего не знает по делу Белласты, и это главное.

Все остальное забудется, как только Кейт исчезнет.

Ведь сначала Медведь заметил противоестественную улыбку на моем лице. А теперь я чувствую то, что чувствовать не должен. От Медведя это тоже не укроется.

А я не готов к этому.

Я коснулся через футболку татуировки на груди, которая напоминала о моей матери. Чувства — это всегда боль. И ревность первый шаг к этому.

А я не должен ничего чувствовать.

Так проще выжить в моем мире.

* * *

— Скажи мне, что произошло, — напоминает о себе Медведь.