Край земли. Затерянный рай

Ительменка подбежала к тому месту, где только что был зверь, и стала разглядывать следы, насколько это позволяло пламя.

– Ну, что там? – спросил Сапрыкин.

– Никаких сомнений. Это тот самый зверь, который убил гонца из Приморского и разорил берлогу. Неудивительно, что медведица так долго бегает за ним. Очень резвая тварь…

– Да что это вообще за зверь был? – спросил Горин.

– Не имею понятия, – вздохнула Жанна, разглядывая следы. – Ничего подобного я никогда не видела.

– Сестра, тут кровь, – произнес Борис Хан, присоединившийся к ней в изучении оставленных зверем следов.

– Уже хорошо, – кивнула женщина. – Все, что способно истекать кровью, – смертно.

– Да, но ты ведь ни с чем подобным никогда не сталкивалась, – мрачно заметил Горин.

– Гора, дорогой, я до поры до времени никогда не сталкивалась и с такими людьми, как те выродки из банд. – Она подошла к Евгению и похлопала его по плечу. – А ведь они уже давно мертвы, в отличие от нас.

– Вы обратили внимание, куда эта тварь побежала? – спросил Сапрыкин и сам ответил на свой вопрос: – В сторону Приморского.

– Анатольевич, мы не можем его преследовать. Во-первых, ты сам видел, какой он быстрый. Во-вторых, ночью, в лесу, мы сами станем жертвами. У этой твари просто невероятная маскировка.

– Как ты вообще зверя этого заметила? – вздохнул Сапрыкин, тревожно вглядываясь в черноту леса.

– Глаза. Глаза и зубы эту тварь выдали. Пока вы тут мило беседовали, она облизывалась и медленно двигалась к вам со спины. И, прошу заметить, совершенно бесшумно. Так что нечего и думать о том, чтобы преследовать этого демона ночью. Мы вели по нему шквальный огонь. И попадали. Но тварь жива…

Жанна обвела взглядом всю группу и покачала головой:

– Думаю, я не ошибусь, если скажу, что сегодня никто не сомкнет глаз. Верно, мальчики? Надо сделать костер больше.

* * *

Восстановительные работы ночью прекратились, и старшины улиц отправили людей по домам, отдыхать. Разгребать последствия цунами предстоит еще долго, и утром люди нужны собравшимися с силами. Тем же, кто по воле стихии минувшим днем лишился крова, выделили подселения к другим семьям или временные укрытия в зданиях школы и детского сада. Однако большое число жителей Приморского не ушли спать. Они собрались у причала и с нетерпением ждали благополучного разрешения драмы с запертыми в подводной лодке людьми.

Горели факелы и костры в бочках. Кто-то даже соорудил транспарант с надписью «Мы вас ждем» и развернул его в поле зрения перископа. Наверняка люди, находящиеся в лодке, глядя на это в смотровой прибор, чувствовали оптимизм и небывалое воодушевление от такой поддержки, что выказывали им соплеменники.

Ни Андрей Жаров, ни его коллега и друг – Никита Вишневский не решались велеть в приказном тоне отправляться людям спать. Они понимали, что все эти люди собрались здесь не только для того, чтобы морально поддержать своих товарищей, оказавшихся на дне бухты в затонувшей субмарине. Они, ко всему прочему, ждали от своих лидеров решения этой проблемы. И лучшим стимулом для жителей общины отправиться отдыхать было бы избавление семерых человек от плена. Вишневский и Жаров никогда не забывали о возложенной на них ответственности. Власть они воспринимали не как превосходство над остальными, но как тяжкое бремя принятия решений, так или иначе положительно влияющих на жизнь всех этих людей, признающих приморский квартет своими безоговорочными лидерами. Ожидая от общества верности их режиму, четверка квартета прекрасно понимала, что в свою очередь от них это требует беззаветного служения тем, от кого они этой преданности ждут. Иначе нельзя. Иначе и быть не может. Это раньше такое могло быть. В прошлом мире. Когда властители того мира требовали от простых жителей своих феодальных владений покорности и безропотности, а взамен не давали ничего кроме медоточивой болтовни, насквозь прошитой гнилыми нитями фальши и лицемерия. Может, потому и издох тот мир в страшных муках. И уж вне всяких сомнений, для будущего мира, который они мечтали построить, такое положение вещей недопустимо. И Жаров, и Вишневский, и Цой, и Горин понимали это всегда. Но особо остро это почувствовалось именно сейчас. Под ночным небом, полным мерцающих звезд, в свете факелов и под пристальными и полными надежд и веры в лучшее взглядами людей.

– Помнишь, как было в самом начале? – тихо обратился Жаров к Вишневскому. – Каждый сам по себе. Сам за себя. И вся жизнь в постоянном страхе, что бандиты в этот раз придут к тебе. А теперь посмотри. Это не разбросанные по земле мощи. Это единый живой организм. Ладонь, которая, если того потребуют обстоятельства, мгновенно превратится в кулак. Значит, все мы делали правильно в этой жизни? А, Никита?

– Надеюсь, что так, – Вишневский кивнул. – И самым неправильным и постыдным в этой жизни будет их разочаровать.