Край земли у моря

Кое-какие выводы все-таки удалось сделать, и они были весьма неутешительны. Все теракты были очень тщательно спланированы. Заряды размещались на нужных точках загодя — за несколько часов, а то и дней до взрыва. Поэтому некоторые из них удавалось обнаружить, но обезвредить было исключительно сложно. Как правило, в заряде предусматривалось двойное, а то и тройное шунтирование. Никаких таймеров — взрыв всегда производился пультом с радиусом действия свыше мили. Боевики в момент ареста обычно кончали с собой — или пытались сделать это. Те, кого удавалось все-таки взять живыми, не отвечали на вопросы, что бы им ни сулили.

Нанятые местные подручные обычно раскалывались легче — но они ничего не знали.

Дел стал суше, резче и молчаливее, чем обычно. Часто ему казалось, что он бездействует — а время утекает, как песок сквозь пальцы.

Даже дома, с Карен, он не был в состоянии полностью избавиться от тревожных и невеселых мыслей. В другое время он рассказал бы ей в подробностях историю с Рики, посмеялся бы вместе с ней, почувствовал бы себя суперменом под ее восхищенным взглядом — а тут, придя домой, сказал только:

— Думаю, Рики больше не станет беспокоить тебя. И, пожалуйста, если он выкинет еще что-нибудь — сразу же скажи мне... — Ему не то чтобы не хотелось разговаривать с ней — просто не было настроения веселиться.

Внешне все выглядело почти по-прежнему. Он по-прежнему обнимал и целовал Карен, приходя с работы, ел, разговаривал — иногда теряя нить разговора и ловя на себе ее недоуменный взгляд; смотрел телевизор, пристроив ее у себя на груди, засыпал рядом с ней — но все время не мог избавиться от ощущения собственного бессилия перед лицом надвигающейся беды. Даже любовью Дел занимался с какой-то отчаянной поспешностью, стремясь хоть ненадолго расслабиться и забыть обо всем.

Карен ни о чем не спрашивала, и он хорошо знал, что не спросит — но знал и еще одно: от нее не ускользнуло ничего из того, что с ним творилось. В глазах ее он часто мог прочесть один и тот же вопрос: «Что с тобой?» — и в такие моменты мысленно уговаривал ее: «Потерпи, маленькая, скоро все должно кончиться!» — но сказать этого вслух не мог.

По ночам ему начали сниться взрывы — дома, люди, все, на что он бросал взгляд, внезапно разлеталось на части на фоне неба, постепенно становившегося кроваво-красным. Вздрагивая и просыпаясь, он зарывался лицом в мягкие душистые волосы и теснее прижимал к себе теплое расслабившееся тело, пытаясь то ли прикрыть его собой, то ли спрятаться, забыться, не думать...

Карен хорошо видела, что с ее мужем что-то происходит. И дело было не в том, что он стал позже приходить или задумываться о чем-то, связанном с работой — это бывало и раньше. Но теперь она чувствовала, что он все время напряжен, резко поворачивает голову на каждый телефонный звонок, да и глаза его все чаще становились темными и тревожными — как в те дни, когда они только познакомились.

И кошмары... Их не было так давно — года полтора — а теперь Дел снова начал стонать во сне и просыпаться в холодном поту, дрожа и судорожно прижимая ее к себе.

Она все время ждала, что Дел расскажет ей, что его тревожит, но он молчал. И по-прежнему, когда он приходил с работы, Карен чувствовала запах духов — резких и неприятных. Даже после того как он принимал душ, ей продолжало казаться, что от его волос едва заметно продолжает пахнуть все теми же духами.

Для нее не были секретом ходившие в поселке слухи об отношениях Дела с его временной секретаршей. Но он сказал: «Это только работа — пожалуйста, поверь мне» — и она продолжала верить. Продолжала — потому что очень хотела верить. Продолжала — потому что перестать верить означало разрушить тот маленький уголок покоя и безопасности, который был вокруг нее. Продолжала — потому что ей было страшно даже на секунду представить себе, что может быть иначе. Потому что пока он целовал ее, приходя с работы, и изредка улыбался ей, и обнимал ее большими теплыми руками, и ночью, в темноте, она чувствовала рядом его дыхание, его запах, его сильное горячее тело — все еще можно было говорить самой себе, что все хорошо...

В начале августа к Паркеру приехала жена — хорошенькая блондинка лет тридцати, худенькая и спортивная, с очаровательным черно-белым кокер-спаниелем. Она быстро перезнакомилась со многими жительницами поселка, и все узнали, что она работает менеджером в туристической фирме в Лос-Анжелесе, а сюда приехала в отпуск, чтобы провести эти три недели вместе с мужем, которого уже несколько месяцев не видела. Днем же, когда он работает, она собирается заняться бегом трусцой — вместе с собакой, которая располнела и нуждается в движении.

Целыми днями Хетти Паркер, в кроссовках, высоких носках и шортах, с неизменным спаниелем, бегала или ходила быстрым шагом по поселку и вокруг него. Немногие знали, что она уже десять лет работает на ЦРУ и что эта смешная черно-белая собачонка может на расстоянии нескольких ярдов учуять любой вид взрывчатых веществ, даже в герметичной упаковке.