Край непуганых

Валера выполнил просьбу. Теперь по левую руку от Курочкина за стойкой сидел Матвей, по правую лохматый парень, а чуть дальше последнего — девица в короткой юбке и светлой блузке. Курочкин, подавшись назад, что-то сказал ей, но лохматый его одернул.

— К чужой бабе пристает, — прокомментировал Петя.

Матвей похлопал Володю по плечу, очевидно, уговаривая закончить банкет, но Курочкин отпихнул его руку. Несколько минут ничего особенного не происходило, потом Матвей бросил на стойку несколько купюр, еще раз коснулся плеча товарища и, соскочив со стула, покинул пространство кадра. Спустя несколько мгновений он показался в другом окне, на крыльце клуба, еще чуть позже зрители увидели его лавирующим между автомобилями на парковке. Он дошел до верхнего левого угла кадра, где был видна часть капота полицейской машины.

— Точно на служебной поехал, засранец, — прокомментировал Самохвалов. — Уши ему отверну.

Оставшийся в баре Курочкин продолжил эмоциональный диалог с лохматым. Через несколько минут они вдвоем покинули зал и появились на крыльце, где обмен мнениями приобрел более эмоциональный характер. Все происходящее в точности соответствовало рассказу Матвея Сафонова, даже состояние Курочкина — тот действительно еле держался на ногах.

Молодые люди поговорили какое-то время. Вроде разошлись миром, до драки не дошло, лохматый вскоре вошел внутрь. В зале он занял свое прежнее место рядом с девицей. Курочкин на крыльце закурил еще одну сигарету, опершись свободной рукой о стену, сделал несколько затяжек и бросил. Не без труда открыв двери, он вошел внутрь, но в нижнем зале так и не появился.

— Куда он пропал? — спросил Самохвалов.

— Куда-куда, в туалет пошел! — усмехнулся Валера. — У меня есть еще записи фойе напротив гардероба, но тут на мониторе места не хватает. Поставить его вместо ресторана?

Не успел Самохвалов ответить, как Курочкин снова появился на крыльце. Вне поля зрения он находился минуты две-три. Возможно, действительно ходил отлить.

Покачавшись немного на ступенях, Володя зашагал в сторону парковки. Его швыряло в разные стороны. Один раз он налетел на капот чужой машины, чуть не ударившись головой. Еще через несколько шагов просто упал на землю, пропав из виду. Долго лежал, но поднялся и двинулся дальше.

— Куда это его так несет? — спросил Петр.

Самохвалов не ответил, хотя уже все понял, и то, что происходило на экране в течение следующих трех минут, подтвердило его догадки.

— Валера, останови пока.

Иван Терентьевич полез в карман за сигаретами. Галушкин смотрел на него в ожидании комментариев, но вместо последних услышал твердое распоряжение:

— Петя, собирайся в поле. Сегодня тебе сидеть в офисе не придется.

28. День тишины (продолжение)

После обеда тяжелые серые тучи, словно гонцы Мордора, пришли с востока и затянули небо над городом. Налетел сухой и теплый ветер, поднимающий пыль и срывающий ветки соседских яблонь, а затем пошел и дождь. Не дождь даже, а настоящий ливень, вселенский потоп. В считанные минуты лужайка на нашем заднем дворе стала похожа на шкворчащую зеленую кашу. Мы со Святовым стояли под навесом крыльца и наблюдали, как соседка Мария спешно снимает с веревки белье.

— Маш, брось ты это дело! — крикнул Николай. — Сама вымокнешь, а толку-то!

Женщина на миг остановилась, потом побежала в дом, все же прихватив с собой большую белую простыню.

Впрочем, ливень оказался кратковременным. Уже минут через десять он сменился водяной пылью, а затем и вовсе прекратился. На востоке забрезжил свет.

— Освежило слегка, — сказал Святов.

— Да, как в душ сходили.

Я спустился с крыльца. Ожидалось, что мои туфли сразу погрузятся в зеленую няшу, но тот, кто засеивал этот двор, знал толк в дренажных системах. Влага быстро ушла в почву.

— Ну что, настоящий майор, окропим травку красненьким?

Святов не разделял мой энтузиазм. Он все стоял на крыльце и глядел на соседний дом, где жили Михалыч и его жена Софья. Дверь была опечатана и перетянута желтой лентой.

— Ты все-таки считаешь, что других вариантов нет?

— Мне показалось, что ты меня услышал, Коль. Нет других вариантов, и быть не может. Устраивать провокации в день голосования бессмысленно. Все, что еще можно натворить, нужно успеть натворить именно сегодня.

Святов колебался. Я не понимал, куда подевался его бойцовский дух. Клиника подкосила?

— Я не знаю, Сереж. Этот хмырь и так вцепился в меня как клещ, мурыжил полчаса, не отходя от кровати: «Где вы служите? Почему вас нет в картотеках?». Еле отбился. Если мы сейчас…

— Да, прямо сейчас! — Я вынул из внутреннего кармана куртки (не преминув с нежностью погладить спрятанную под ней кобуру) свой телефон, выбрал из адресной книги нужный мне контакт и навел большой палец на кнопку вызова. — Ну, майор, погнали наши городских?

Святов махнул рукой: мол, делай что хочешь.

— Алло! Господин подполковник? Владислав Алексеевич? Сергей Круглов беспокоит, который из Москвы.

— Приветствую вас, Сергей Круглов, который из Москвы. — Особист Киршин был в своем репертуаре: склизкий, вкрадчивый, коварный. — Чем обязан?