Край неба

– Ну, во-первых, сам Карл Фаберже не так и много чего сделал, основную массу изделий с его клеймом изготовили наемные мастера, во-вторых, его продукция, по сути, есть потоковое производство. Очень стабильное в плане качества, изысканное, но потоковое. Так что поверь, там ничего интересного для меня нет. Зато года два назад Марк Аронович прикупил на закрытом аукционе одну вещичку, которая мне очень нужна. И что самое обидное, он сам не понял, что попало в его руки.

– А что попало в его руки? – всерьез заинтересовался я. – Если не секрет?

– Не секрет. Брошь работы Жереми Позье. Замечательной красоты вещица, сделанная на пике творческой формы этого мастера. Но главное не это, а то, кому она принадлежала ранее.

– Валер, не делай паузы в рассказе, – попросил его я. – Тем более что я все равно не знаю, кто такой Позье.

– Позье – ювелир, который работал у нас, в России, во времена правления как Елизаветы Петровны, так и Екатерины Алексеевны, – пояснил Хранитель кладов. – Великий мастер. Кстати, именно он создал корону, которой венчали на царствование всех Романовых, начиная с Екатерины Второй. Ну и еще кучу всякого разного, в том числе и брошь, которой некогда обладала Дарья Щербатова, фрейлина ее императорского величества. Именно она мне очень нужна. Не фрейлина, разумеется. Брошь.

– В коллекцию? Или еще зачем?

– Дело в том, Сашка, что некоторые предметы, за которыми стоят время и история, могут сохранять в себе нечто особенное, некие эманации своих бывших владельцев. Особенно если те были личностями неординарными и волевыми, как, например, Щербатова. Эта девушка путем интриг, многоходовых манипуляций и вроде бы незапланированной беременности умудрилась отбить любимого мужчину не у кого-то, а у Екатерины Второй. То есть у первого лица государства, которому она сама служила. А это не нынешние условно-демократические времена, а эпоха абсолютизма.

– Сильно, – признал я. – Хотя, если честно, тогда сбежать от обиженных влиятельных особ было отчасти проще, чем сейчас. Механизм поиска людей еще не был настолько качественно налажен. Но девчонка все равно молодец. Нечасто в мировой истории вот так по носу королевам да императрицам щелкали.

– Не то слово. Другое дело, что ничего путного из всей этой суеты сует все равно не вышло. Из четырех детей, что Щербатова родила, трое умерли, Дмитриев-Мамонов, бывший фаворит императрицы, а ныне ее муж, быстро к законной супруге охладел и чуть ли не локти себе грыз, глядя на то, как Платоша Зубов, новый амант Екатерины Алексеевны, в ее дарах купается, да еще и сплетни такие по высшему свету ходили, что ни к ним в дом никто не совался, ни к себе не звал. Короче, такая злоба бывшую фрейлину до самой смерти ела, что ужас просто. И часть ее осталась в той броши, о которой я веду речь.

– Ясно, – кивнул я. – Выходит, это украшение для людей может быть опасно, верно?

– Верно. Но не для всех. Тому же Левинсону эта вещица ничем и не грозила, так как он мужчина, к тому же немолодой. А вот попади она в руки его дочери – и кто знает, чем дело кончится? Потому лучше броши лежать в другом месте, там, где она никому навредить не сможет. И сразу скажу – я этим занимаюсь не из человеколюбия или стремления сделать мир лучше. Просто это часть моего… Призвания, что ли? Или даже работы. Ну да ты понял, наверное, что я имел в виду.

– Понял, – подтвердил я. – У меня и самого такие же моменты случаются. Только одно непонятно – как ты собирался, не ставя меня в известность, эту цацку у Левинсона выманить?

– Да мне твоя помощь не сильно требуется в этом вопросе. Наверняка брошь хранится в доме, а значит, ее реально прибрать к рукам. Гипотетически, конечно, я и сам в него мог бы попасть, но с тобой куда проще и спокойнее. Поселок непростой, охрана, свет в окнах, бдительные соседи, то, се… Зачем мне эти хлопоты, которые тянут на проникновение со взломом? Ну и к тому же там может ошиваться его душа, а ее мне не одолеть, если что.

Кстати, да. Про охрану я и не подумал как-то. Вот остановят меня у шлагбаума, спросят «куда и к кому», что я скажу?

– А вчера вот прикинул – выходит, я не лучше того же Нифонтова из отдела, который каждое слово и поступок себе на службу ставит. Ведь то же самое делаю. И так муторно стало на душе!

– Забей, – отмахнулся я. – По нашей жизни это норма. Сам, знаешь ли, не без греха. Мир таков.

– И все же давай мы с тобой себе за правило поставим друг друга так не юзать, – попросил Швецов. – Мир таков, но мы-то не обязаны плясать под его дудку?

Он протянул мне руку, я ее пожал.

– Как это трогательно! – подала голос Жанна. – И знаешь, мне кажется, что он не врет. Одно странно – каким образом при таком папаше он смог всей этой чепухи набраться? А еще говорят, что яблочко от вишенки недалеко падает.