Край бокала

Чтобы не встречаться с любопытными Энни и сиделкой, я решила пройтись по верхнему этажу дома, где прежде не была. Повсюду лежала пыль, и большинство комнат выглядели заброшенными. Видимо, Энни убиралась здесь редко. Рядом с ее комнатой, в которой временно спала и Бриджит, находилась ванная с газовой горелкой. Лотти позаботилась и об удобствах для прислуги. Все комнаты были заставлены старинной дорогой мебелью; на стенах висели картины и гобелены. В одной комнате я наткнулась на склад твида Тирелей. Материя лежала здесь давно и стала добычей моли. В шкафах там и тут стояли фарфоровые сервизы известных фирм. В одной из комнат я обнаружила прекрасный севрский сервиз на сорок персон, сохранившийся еще с тех времен, когда леди Мод была юной девушкой, до войны, до восстания в Ирландии. Очевидно, она сама надеялась, что те времена еще вернутся… Конечно, этот сервиз представлял огромную ценность — Бланш сразу бы точно установила его стоимость. Но у меня со всем этим не было связано никаких надежд. Уже стемнело, и я осторожно спустилась вниз, сопровождаемая неизвестно откуда взявшейся кошкой по имени Сапфир.

Внизу только в одной из комнат горел свет, и я направилась туда. Оказалось, что это комната Лотти. Там находились Энни и миссис О'Ши. Они говорили о прежней хозяйке. Я незаметно остановилась в дверях. Видимо, любимым цветом Лотти был синий и все его оттенки. Серебристо-голубой палас устилал пол этой огромной комнаты. Кресла были обиты голубым бархатом, а окна закрывали темно-синие шторы. Большая кровать была покрыта синим бархатным одеялом, а на шелковом покрывале красовался вензель «Л. Ш.». Кошка тут же прыгнула на кровать и разлеглась на одеяле.

На стенах комнаты, где обычно располагают картины, висели зеркала в старинных посеребренных и позолоченных рамах, но само стекло зеркал было явно новым. Обе собеседницы, поглощенные своим разговором, не замечали моего присутствия.

— Если бы вы ее только видели, — говорила Энни, — в этом синем шелковом платье, туфельках, с золотыми волосами…

— Да я ведь много раз видела ее в Клонкате, — возразила миссис О'Ши.

— Ну это другое дело. А здесь вы могли бы увидеть ее в этих прозрачных кружевных ночных рубашках — потому-то здесь везде и стоят обогреватели. Она любила ходить почти голой, и я иногда даже краснела за нее, когда мистер Коннор был рядом. Да чего там, ведь сейчас нагота, кажется, в почете… А уж как он ее любил! Иногда, бывало, на этой постели… — Тут Энни умолкла, густо покраснев.

Она старалась сохранить в сердцах людей только хорошие воспоминания о взаимоотношениях Лотти и Коннора. Я выступила вперед, чтобы обратить на себя их внимание, но тут Энни стала показывать миссис О'Ши разные наряды, белье, перчатки Лотти, хранившиеся в старинных комодах. Та рассматривала все это с жадным интересом.

— А вот мой любимый шкаф, — объявила Энни. — Здесь висят четыре ее шубки и пять пальто. Я всегда любила погладить их рукой… О господи, да что же это?!

Шкаф оказался пустым, внутри не было ничего, кроме вешалок.

— Куда же они девались? — спросила изумленная Энни. — Их что, украли за то время, пока я сюда не заходила?

— Или продали, — предположила миссис О'Ши.

— Продали? Да кто же… — Тут Энни осеклась, увидев меня и еще кого-то за моей спиной. — Мисс… Мистер Коннор!

— Ну что, все показали, Энни? — Коннор явно старался сдерживаться, чтобы не разразиться бранью.

— Я только проверяла, не завелась ли моль, мистер Коннор, — стала оправдываться Энни. — А миссис О'Ши только что вошла…

— А мисс Мора? — Вопрос был обращен прямо ко мне.

— Меня не звали. Я только наблюдала.

— Сюда никого не звали, если на то пошло! Ну довольно, Энни, ступайте! Я сам закрою.

— Но, мистер Коннор, где же все эти прекрасные меха?

— Это не ваше дело! Вы уйдете отсюда или нет?

Энни и О'Ши поспешно ретировались. Уже из коридора до меня донеслась реплика сиделки: «Конечно, продали. У некоторых нет почтения к памяти усопших. Для них главное деньги».

Когда я попыталась выйти, Коннор схватил меня за руку.

— Простите, мне не следовало сюда приходить, — сказала я.

Он слегка ослабил хватку, словно был уверен, что я и так не убегу.

— Я рад, что вы все увидели, — произнес вдруг Коннор. — В этом вся Лотти, как она была — себялюбивая и тщеславная. Она очень любила собственное отражение.

Я невольно снова бросила взгляд на огромную, укрытую шелковым покрывалом кровать.

— Да, и это тоже, — продолжал он. — Лотти была великолепна в постели, но ее интересовало лишь удовлетворение собственных желаний.

— Я не хочу это слушать, — ответила я. — Меня это не касается.

— Возможно, потому, что это меня касается. А разве от других вы не слышали о Лотти — от Брендана, от Прегера? Думаете, я не знаю о вашей нынешней прогулке с Прегером, о поездке к мосту? Разве он не говорил с вами о Лотти? — Он потряс меня за плечо. — А Брендан разве вам о ней не рассказывал? Теперь вы знаете, что она собой представляла. И что я должен был делать? Вечно ее оплакивать?

Я вырвалась от него.

— Да оставьте вы все меня в покое! Я ничего не хочу знать о Лотти!