Крадущие совесть

Русская культура не была агрессивной, а распространение русского языка как общегосударственного не имело целью подавление национальных культур. Лучшие умы России: Пушкин, Лермонтов, Бестужев-Марлинский, Толстой характеризовали мир того же ислама как близкий русскому менталитету, увидели в нем еще в ту пору союзника России. К умению жить с русскими призывали народ свой и чеченские мудрецы, в частности, Кунта-Хаджи; а «славный Бейбулат» (Бейбулат Таймиев, «гроза Кавказа» – по определению Пушкина) увещевал горцев не бряцать оружием.

Безусловно, великие люди с обеих сторон прекрасно понимали роль конфессиональной доминанты, составляющей основу любого национального бытия. Но им и в голову не приходило делить людей на «верных» и «неверных». От этого предостерегают пророки и боги. «Вы никогда не войдете в рай, пока не уверуете в Бога. Но вы не уверуете в Бога, пока не полюбите друг друга» – говорил Пророк Мухаммед. «Нет для меня ни эллина, ни иудея» – это слова Иисуса Христа.

Да тот же вайнахский народ достаточно видел недоброго, но не от русских людей, а от русских властей. Собственно, столько же претерпел от них, по меткому выражению X. X. Бокова, и сам русский народ. Даже последнее выселение – трагическая страница в истории вайнахского народа, трактуется автором книги (и с ним нельзя не согласиться) как часть нашей общей судьбы. Разве раскрестьянивание русской деревни, ссылка миллионов беззаветных тружеников земли в Сибирь, Заполярье не есть то же самое выселение, только более изощренное по форме и, может быть, не менее жестокое по сути? Но это – другой вопрос. Вопрос взаимоотношений народа и власти. Мы же говорим о книге, в которой во всей остроте поставлены проблемы единения народов, населяющих нашу общую Родину. И тут автор, отдавая должное выработанным в нелегких условиях схожим благородным качествам людей различных национальностей, жестко, непримиримо осуждает и имеющие место (да и какое!) негативные свойства, как то: предвзятость, зависть, нетерпимость. X. X. Боков предельно честен в выводах: многие беды людские, как и судьбы, кроются в собственных сердцах. Он далек от идеализации «простого народа». И говоря о его воспитании, предостерегает от наивных заблуждений тех, кто, занимаясь просветительством, легкомысленно, а может, и со злым умыслом, романтизирует старину, отжившие обычаи и даже предрассудки. Соединение современности с историческим опытом – в этом видит залог успешного интернационально-патриотического воспитания ученый.

И тут безусловный интерес представляют главы книги, где автор рассматривает роль в решении национальной проблемы самой возрождающейся России, которая, есть надежда, уйдет-таки от угрозы, беды, что предрекал ей Иван Ильин и которая несомненно произойдет, если Россия окажется расчлененной – она «станет неизлечимою язвою мира».

Примечательна часть работы X. X. Бокова с характерным названием «Дом на хозяине держится!», где ко всему прочему (не буду пересказывать) превалирует мысль о необходимости возрождения понятия «национальные интересы России», которые, что стоит непременно подчеркнуть, совсем не обязательно должны совпадать с интересами компрадорского капитала. И хватит лить слезы плача, где бы то ни было, скажем, в национальном регионе. Чего доброго, и русские зарыдают по поводу князей, раздавленных, к примеру, досками с восседавшими на них ханами на пиру в честь победы на Калке. Не захлебнуться бы, а? Пора, давно пора, оправданно настаивает автор, начать не декларируемую, а реальную интеграцию постсоветского пространства. И нужна для этого Россия – Россия, вернувшаяся к себе, к своему историческому опыту.

Много чего наплели вороги внешние, а большей частью внутренние о великой стране, о великом народе. Но меркнут их поношения перед животворящей мыслью лучших сынов и лучших умов. Приведу всего лишь одно изречение одного из них, некогда известного каждому школьнику русского путешественника Миклухо-Маклая: «Когда заходит разговор о русской науке и культуре, людей, мало знающих Россию и привыкших смотреть на нее как на одно из самых деспотических государств, бесправный народ которого, казалось бы, не может дать ничего хорошего, поражает в русской мысли ее неизменный гуманизм. А она, страдалица, пройдя через все испытания, пробившись сквозь тернии, не может нести в себе зло. Страдание озлобляет натуры холодные, с корыстной душой и умом либо слабым, либо чересчур однобоким; русский же человек по своему характеру горяч и отзывчив, а если бывает злобен и совершает поступки буйно жестокие, то лишь в отуплении или безысходном отчаянии. Когда же ум его просветлен и он видит истоки зла, в страданиях своих он никогда не озлобляется и мысли его направлены не к мести, воспетой и возвышенной до святости в европейской литературе, а только к искоренению зла всеми путями и средствами… При этом он легко готов принести себя в жертву ради блага других, часто для него безымянных и совершенно чуждых».