Козерог и Шурочка

Слышно было, как на выгоне продолжала дурачиться молодёжь. Потом там принесли проигрыватель, поставили пластинку, и несравненный голос Анны Герман душевно запел: «… я платье сшила белое, когда цвели сады, когда однажды вечером в любви признался ты… ».

Фёдор притянул Варю к себе, поцеловал в податливо мягкие тёплые губы. Девушка смущённо отвернулась. Влюблённые сидели молча, с трепетом в душе переживая первое робкое проявление нежных чувств.

Молодёжь с выгона давно уже разбрелась по домам, укатил в неизвестном направлении и Женёк с местной фифой.

На рассвете потянуло прохладой.

– Пойду я, – тихо произнесла Варя, зябко поёжилась.

У её дома Фёдор хотел было снова поцеловать девушку, но она ловко увернулась и, взбежав на порог веранды, юркнула в дверь.

– Сегодня вечером приду! – громко крикнул он. – Жди!

Глядя на колышущиеся за окном занавески, Фёдор догадался, что Варя спать не ушла, а подглядывала за ним сквозь узкую щёлку между ними. Он дурашливо вскинул руку к козырьку, и строевым шагом прошёл мимо веранды. Душа пела.

На лугу Фёдор сорвал ромашку и, словно наивная девчонка, стал гадать на любовь, отрывая по лепестку: « Любит, не любит, к сердцу прижмёт, к чёрту пошлёт…». Но доподлинно выявить истинное отношение Вари к себе не успел: неожиданно из берёзовой рощи навстречу вышли трое незнакомых парней с кольями в руках. Впереди вышагивал рослый малый с копной рыжих волос, с рябым лицом, густо усеянным веснушками.

– Слышь ты, чмо залётное, чё мою девку клеил? – Рыжий грубо выругался, презрительно ощерив жёлтые прокуренные зубы, и сразу же кровожадно пообещал: – За это мы щас тебя убивать будем. А трупяк в овраге закапаем.

Догадываясь, что его специально поджидали и снисхождения от ревнивого ухажёра ждать не стоит, Фёдор деловито расстегнул солдатский ремень, умело намотал на правую руку. Металлическая бляха выгнутая и залитая изнутри свинцом представляла собой грозное оружие.

– Не советую, – бесстрашно произнёс Фёдор, настороженно ловя взглядом каждое их движение. – Варя всё равно будет моей… женой!

В сентябре этого года, когда стояли тёплые погожие дни бабьего лета, старики Курдюмовы справляли золотую свадьбу. На юбилей съехалось всё их многочисленное семейство. Они сидели в саду под яблонями за обширным столом и дружно скандировали:

– Горь-ко! Горь-ко!

Дед Фёдор и баба Варя смущённо поцеловались, как в первый раз.

– Братик, не надо скромничать! – весело крикнула тётя Аня, и первая громко захлопала в ладоши «новобрачным».

От павших сухих листьев в саду шёл удивительный жёлтый свет.

НЕ ОБОЖГИСЬ, МОРЯЧОК!

У Пашки Загоскина к сорока пяти годам стал плохо видеть левый глаз. Да и с чего ему быть зорким, если левая половина лица у Пашки обезображена шрамом. Глубокая борозда распахала чернявую бровь надвое, и далее тянется через всю щёку до самого подбородка. Даже удивительно, что глаз остался невредим. Страшную метку оставила на память одна из амазонок.

Незабываемая история случилась по молодости. Пашка тогда вернулся со срочной службы, которую проходил на Северном флоте. Вечером как водится, выпили с друзьями за встречу и пошли в клуб на танцы. Дом культуры был известен на весь район своим вокально-инструментальным ансамблем «Наследники». Живая музыка привлекала молодёжь со всех окрестных деревень, а в выходные дни в клубе вообще было не протолкнуться. Появление бравого гвардейца в морской форме произвело на присутствующих настоящий фурор.

– Паша, с возвращением! – прокричал в микрофон солист ансамбля одноклассник Юрка Буров и со сцены дружно грянуло: – Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг», пощады никто не желает!

И вот в самый разгар танцев, неожиданно в дверях раздался чей-то зычный восторженный голос:

– Амазонки!

Забыв про танцы, молодёжь ринулась к выходу. Пашка, который минуту назад был в центре внимания, вдруг остался непривычно один посреди опустевшего зала. Недоумевая о причине такого переполоха, Пашка следом за всеми вышел на улицу.

Неподалёку от клуба, где заканчивалась полоса света от фонарей, Пашка увидел четырёх всадников. Наездники специально гарцевали на крошечном пятачке, чтобы оставаться в тени. Пашка протиснулся сквозь безмолвную толпу молодёжи, которая с любопытством взирала на чужаков со стороны, и решительно направился к всадникам. До них оставалось пройти несколько шагов, как неожиданно девичий голос насмешливо предостерёг:

– Остановись, безумец!

– А я думаю, что за амазонки? – радостно сказал Пашка. – Какие амазонки? А это оказывается четыре красивенькие девушки, – польстил он. – Привет, девчонки! Айда со мной на танцы!

– Нам и здесь неплохо, – отозвался всё тот же голос, который как Пашка понял, принадлежал девушке на белом коне.

– А это всё потому, что вы никогда не были у нас на танцах, – забалтывал Пашка, продолжая коварно приближаться. – А когда побываете, вам точно понравится.