Ковыль

– Понятно: зарождаются и растут, как ребёнок в животе.

– Колоссально! Ха-ха-ха! – расхохотался Иван. – Замечательная идея! Энергия пространства притягивается в какую-то точку, в зародыш, накапливается там и обращается в материю… Хо-ро-шо! Сотворение мира – не одномоментный акт, а свершается непрерывно – сегодня и всегда – в прошлом и в будущем.

– Ты гений?

– Нет, – он опять засмеялся. – Я – Ваня.

– Ваня, хороший мой, я тебе открою свой закон: у денег есть только одно свойство – обращаться в ноль. Давай уедем! Я уже не могу. Я боюсь! Пожалуйста…

– Ну, ладно. Завтра ещё пробудем день, чтобы не так неожиданно, и уедем. Договорились?

– Да, – вздохнула с облегчением. – Смотри: теперь осталось две звёздочки – большая и маленькая.

– Спи. Маленькая уже десятый сон, наверное, видит.

Глава 2

Утром Егор Кузьмич поднялся, по обыкновению, раньше всех, выпустил корову и овец в стадо, вычистил в сарае, насыпал курицам зерна, принёс воды из колодца в дом. Теперь надо было наполнить котёл в бане, но там ещё не проснулись Иван с женой. Не стал ломать им утренний сладкий сон. Городские подолгу нежатся. Кузьма на что уж был хорош вечером, а и то вылез на свет, как из берлоги, лохматый, опухший. Напился квасу, потом стал бриться и умываться.

Нина поднялась раньше брата, привела себя в порядок, посмотрела, как сладко спят дети, стала помогать Дарье на кухне.

«Натопим, напаримся, вымоемся, грешные, – обдумывал предстоящий день Егор Кузьмич, – а где же после Кузя спать ляжет?»

Вчерашний скандал не шёл из головы. Вроде утихомирились, но видно же, что затаили обиду и зло, в сердцах разошлись. А как сойдутся, так соймутся. Вот незадача.

Получить все рубли до копейки и бросить им на стол – деритесь?

Сенька пришёл, едва продрав глаза:

– Дядя Егор, на кой хрен тебе баню топить? В такую погоду-то? Давайте я вас на речку увезу.

– Гм, – Сбруев потрогал щетину на щеке, надо бриться. – А кино?

Семён намеревался ехать по деревням показывать фильмы, говорил, что план горит. Но опохмелился и рад, готов всех отблагодарить.

– Тьфу! Кино! – он сплюнул и ногой растёр. – Захочу, по два раза за один вечер стану крутить, если надо – в двух деревнях. Или – о! – в пионерлагере две-три ленты подряд. Точно: там же рядом! В деревнях скажу, что сломался.

Сенькина идея мужикам пришлась по душе, особенно Петьке с Афоней.

– На травке у воды да с пивком, а?!

Баню, по глубокому убеждению Сбруева, ничто заменить не может. Но тут – случай особый: на вольном просторе, нагишом, да при раздетых женщинах скандала не должно получиться. В баню потом можно сходить, кому желательно, в казённую.

Накачали пива из бочки в две десятилитровых канистры; бочку после этого Кузьма потряс – булькало, но совсем немного осталось. Бидон с квасом взяли и, на всякий случай, сумку с поллитровками. Дарья снеди полную корзину наложила – хлеба, колбасы, сала, луку, сыру и даже конфет. На пахоту или сенокос выезжали, бывало, на несколько дней, а по стольку продуктов не набирали.

Чтобы не расскандалились родственники, Сбруев решил не отделяться и тоже поехать на реку.

Варя, конечно, запросилась:

– Ой, хочу! И меня возьмите. Дедушка, пожалуйста!

– Как мать скажет.

Нина сперва колебалась, ехать ли самой, но когда поняла, что Варьку не удержать, решила: не на мужиков же надеяться, что за девчонкой присмотрят. Но вот горе: купальника нет.

Дарья сходила к соседям, попросила у Татьяны.

– Ты-то сама не хочешь, что ли?

– Жарко, а у меня голова болит.

– Чёй-то она у тя? – удивилась Кирилловна. – Сроду не болела.

Татьяну слегка подташнивало, и она догадывалась, что это как-то связано с тем, что у неё было с Александром, – не говорить же об этом матери, вот и сказала на голову.

Малышня – в рёв. Тоже на речку надо.

– А кто меня будет караулить? – укорила их Дарья. – Все уедут, а меня, старую, кто утащит.

– Не утащит, – не очень уверенно возразил Игорёк. – Ты на засов закройся.

Девчушки разинули рты: бабу Дарью жалко, надо оставаться караулить, чтобы не украли.

Александр пришёл как обычно, словно бы ничего накануне не случилось. Лукерья – независимой тенью – следом. На реку стали собираться – он тоже. Лукерья – наготове. Не разговаривали они между собой с вечера, но она не отставала от мужа ни на шаг, стараясь при этом не быть слишком назойливой, чтобы не бросалось в глаза, что муж у неё под наблюдением. Подошла к Семёну, попросила:

– В гостиницу заедем по пути?

– Какой разговор: конечно!

Заминка вышла с Натальей. Отвела своего Ивана в сторонку, лицо бледное, огромные глаза как будто ещё больше стали, в тревоге:

– Не поедем, а?

– Почему? – Иван удивился просьбе и огорчился. В детстве он при каждом удобном случае убегал на речку – пескарей ловил удочкой или купался с друзьями до посинения, загорал на песке. Ему больше других хотелось посмотреть на места, где пролетели самые счастливые дни беззаботных юных лет.

– Ну, я прошу тебя, – в голосе жены слёзы.

– Скоро вы там? – позвали из-за ворот.

Семён уже подал машину ко двору, все забрались в крытый фанерой синий облупленный фургон.

– Мы не едем! – крикнул Иван. – Всё-таки в чём дело, Наташа?