Ковыль

Кирзачи у Сбруева были вполне пригодные, хотя и не новые. Сколько хлопот из-за этих денег, а ведь только начало. Эх, суета! Егор Кузьмич вздохнул и пошёл к умывальнику.

– Деньги-то взял? – спросила Дарья, когда они всей компанией были уже у калитки.

– Чёрт! – пришлось вернуться.

Так в окружении Дарьи, Татьяны и Кирилловны прибыл Сбруев в магазин и с изумлением подумал, что впервые после смерти жены свернул не влево от двери, где обыкновенно брал водку, махорку и хлеб, а направо. Здесь, как всегда, суета, очередь не очередь – не разберёшь, все враз просят показать – кому матерьял, кому гребешок, кому игрушку, кому что.

– Мы сказали Юльке, чтобы она вам оставила костюм получше, – упредила Татьяна Егора Кузьмича.

– На кустюмы не больно-то кидаются, – услышала её женщина с ведром, – сто четыре рублика чёрные, а серые аж по сто двенадцать! Таки деньги не во всяко время в кармане валяются.

– В прошлый раз были по семьдесят и по девяносто, – оправдалась продавщица и посмотрела на Егора Кузьмича: неужто испугается большой цены?

Вокруг Сбруева, забыв о своих интересах, бабы образовали толпу советчиц, специалистов по костюмам. Послал бы всех к ядрёной бабушке, если б не в культурном заведении находился. Чёрный пиджак Сбруев примерил тут же, на чистую рубаху надел, а брюки смотрел и так и сяк, раскидывал руки в стороны, по длине штанин врасхлёст узнавал длину, прикидывая глазом, не окажутся ли широки в поясе, умаялся хуже, чем от работы возле угля. Особенно от баб устал, которых будто специально в магазин согнали, чтобы они гудели и не давали мужику подумать. Все в один голос:

– Ах, хорошо! Ладные! Бери!

Юлия завернула брюки в пиджак, обвязала покупку бечёвкой. Стали обувку смотреть. На ногу Кузьмича городские сапожники не рассчитывали. Всякие несерьёзные, узконосые да лакированные, туфлями называются, на широкую лапу Бондаря надеваться никак не желали, хотя в длину были подходящи.

– Приходите завтра, я вам привезу что надо, – пообещала Юлия, – широкие и с резиночками вот тут, чтобы со шнурками не мучиться. А рубашку не хотите посмотреть, дядя Егор?

Выбрали и рубаху, белое с красным и в клеточку. Тут же уговорили взять и вторую – про запас. Ну, дела! И всё время, пока Сбруев примеривал обновки на себя, свербила забота: как быть с Татьяной? Что купить? За сколько? Как на это посмотрит Дарья? Да ведь и ей, Дарье, пожалуй, хочется получить подарок, не совсем чужая!

Но столько народу кругом, что постеснялся Сбруев и не заикнулся о подарках.

Вечером опять пришли Зотов и Фомич, опять Кирилловна присоединилась, затем Татьяна – грех было обновы не обмыть. И на следующий день всё повторилось, только на этот раз обмывали ботинки с резинками. Юлька Сыкчина выполнила обещание.

В общем, с гостями, с ежевечерней выпивкой сложилось так, что отвертеться от них было нельзя. Словно сел в вагон, поезд тронулся и никакой возможности из того вагона выскочить нет.

Федька Воробьёв не приходил. Забыл про приглашение или, наоборот, помнил, что Валеев тоже в гости может заявиться?

Глава 9

Воробьёв своё прошлое обдумал на сто рядов, и оно ему не казалось прекрасным. Но ещё менее он надеялся на хорошую жизнь, предстоявшую ему на свободе, потому что быть свободным он не умел, а людей обыкновенных, не воров и не охранников, знал плохо. Он не представлял, как устроиться на работу, да и примут ли его? Законы, по которым судят преступников, он усвоил в совершенстве, а по которым трудятся и получают зарплату, представлял смутно.

В тот день, когда он заходил к Егору Кузьмичу, была у него мысль спросить совета на этот счёт у человека зрелого и удачливого. Фарт, догадывался Воробьёв, тоже во многом зависит от самого человека. Помешал в тот раз Валеев. С той поры как Федьку арестовали в первый раз и избили на допросе – не из-за того, что запирался или грубил, а просто: чтобы показать ему, кто он есть и какая ему уготована участь, – с тех пор близко от себя милиционера он терпеть не мог. Любого милиционера, уж не говоря о Ёське, как называли тогда лейтенанта Валеева даже и друзья. В кулак замначальника райотдела вкладывал для утяжеления свинчатку, отобранную у хулиганов, и целил в почки или печень. Такое воспитательное внушение было принято у него перед тем, как передать задержанного следователю.

В общем, ушёл Федька от греха подальше. Ноги вынесли его на главную улицу, а улица эта шла неподалёку от железнодорожного полотна. Он увидел, что на площадке грузят вагоны ящиками с водкой, их там каждый день отправляли, подошёл, спросил мужиков:

– Помощника не надо?

Они указали ему на пожилого мужчину, отдававшего распоряжения у дальнего вагона – там, наоборот, выгружали наглухо запакованные фанерные ящики:

– Спроси бригадира.