Ковчег

— Туда гляди, бестолочь, — муха рваным крылом указала вверх.

— На небо?

— Для кого небо, а для кого и…

В этот момент к ногам Занудина с чудовищной силой плюхнулась порция экскрементов. Благо, они были крутые и брызг в Занудина не полетело. Подскочив на месте, Занудин удивленно уставился ввысь. Высоко-высоко, рассекая небосвод, летел клин…

— Ангелы, мать их, — подтвердила зародившуюся догадку Занудина муха и, набрав полный хобот слюны, желчно сплюнула.

— Неужели это все они?!

— Они, они. Кто ж еще, по-твоему?

— Поразительно…

— Ага, поразительно, — гнусавым смехом захрюкало насекомое. — Жалко, что тебя не поразили… Левее надо было целиться, вы там!.. Придурки…

Напрягая зрение, въедливо вглядываясь в ослепляющий яркой голубизной небосвод, Занудин то здесь, то там замечал и другие пролетающие клинья. И везде с неба падали маленькие черные точки.

— Так-то, — назидательно проворчала муха, — а ты говоришь.

Занудин вздохнул.

Шлеп! шлеп! — чуть в стороне упали еще две кучи.

— А я ведь тоже летал вместе с ними… совсем недавно, пока не оказался тут, — задумчиво произнес Занудин, лишь бы только не молчать. Иначе — пришло на ум Занудину — муха вновь начнет прогонять его.

— Думаешь, это признание прибавило у меня симпатии к твоей ублюдочной морде? Дурак же ты… — зло усмехнулась муха.

— А кто они, ангелы? Как ими становятся? — сделав подкупающе простодушные глаза, поинтересовался Занудин. Ссориться с мухой он по-прежнему не хотел и, если на чистоту, даже опасался.

— Кто-кто!.. — приготовилась вспылить муха и все же задумалась над ответом. — Да все эти… бывшие… писатели, музыканты, философы, реформаторы… умы творческие, кладези безумных идей! Тьфу, чтоб их!..

Шлеп! — плюхнулась куча за спиной раздраженного насекомого.

— Вот, вот, вот, — закивала головой муха. — Еще какая-нибудь «Возня и мор» или «Собор поруганной матери» свалилась на наши головы…

Занудин насторожился и томительно переваривал услышанное. Так ли он все понял?.. Да и стоит ли верить болтовне этого престранного создания?

— Не страннее тебя! — огрызнулась муха, вновь самым беспардонным образом телепатически вмешавшись в мысли Занудина. — А что до остального — понимай как хочешь!

Занудин набрал полную грудь воздуха, будто неожиданно решился на что-то такое, по поводу чего еще минуту назад его терзали сомнения. Лицо Занудина покрылось розовыми пятнами.

— Я просто не буду принимать тебя всерьез! Ты плод чьей-то больной фантазии…

— Не твоей ли, в таком случае? — перебила муха, ядовито осклабившись (так Занудин перевел на язык мимики смысл изогнувшегося в дугу хоботка насекомого).

— Если и моей… — подбородок Занудина предательски задрожал, но Занудин достаточно быстро совладал с собой, — то это ничего не меняет! Я не святой и не поручусь за безупречность своего рассудка! И все равно — фантазия есть фантазия. Я не верю ничему, что сейчас меня окружает, и уж подавно — ни одному твоему слову! Это какая-то злонамеренная инсинуация!

— Эй-ей-ей, полегче на поворотах! — предостерегла заметно обиженная муха, после чего долго и задумчиво чесала свое мохнатое брюшко. — Зачем бы я стала тебе врать, тупица?

— Чтобы поизгаляться надо мной, видя в каком я удрученном положении, — стиснув зубы, высказал версию Занудин. — Мне даже идти отсюда некуда, и я вынужден выслушивать твое подлое человекофобское вранье! А ты только и рада этому!

— Да что мне до тебя за дело?! — фыркнуло возмущенное насекомое. Казалось, муху подмывало добавить еще пару резких словечек с целью посильнее уязвить Занудина, но посыпавшиеся неподалеку испражнения определенно сбили ее с мысли.

Зажужжав, муха лениво перелетела на новую кучу. Однако Занудин заметил, что встреча с ним каким-то образом повлияла на насекомое. То ли натолкнула на нежеланные размышления, то ли всколыхнула ненавистные воспоминания. По крайней мере у мухи явно умерился, а то и вовсе пропал аппетит. Взгляд, способный рассматривать каждую пядь окружающего мира, помрачнел и сделался рассеянным. Хоботок бессмысленно тыкался в коричневатую жижу, но всасывающих движений не производил.

— Не молчи! — перешел в наступление Занудин. — Расскажи, куда я попал. Ведь все это сумасбродная фантазия, не так ли? Говори же!

Мушиный лоб прорезали философские складки. Насекомое вздохнуло.

— В чьих-то фантазиях живешь ты, кто-то живет в твоих. Жизнь — фантазия… фантазия — жизнь… вечная путаница… неразрешимая загадка… Чего ты от меня хочешь?

Пока Занудин собирался с мыслями, между ним и насекомым одна за другой упали три темно-пепельных кучи.

— Трилогия, — ехидно констатировала муха. — Много жижи — значит, еще больше бестолковой болтовни и измышлений. Черное — бесстыдная чернуха, откровенная порнография. Серое — бессовестный плагиат. Неужели мир что-то потерял бы, не появись эта галиматья на свет?! Все с лету понятно. Кому захочется это хавать?! — всеми пятью глазами муха уставилась на небо и погрозила конечностью. — Тебе бы, очередному умнику — взять трубку — один конец в задний проход, а другой в хлебало, тля бездарная!