Ковчег

— И теперь, — еще громче закричал конферансье, уловив короткую передышку толпы, — на сцене появится наш специальный гость и неизменный вдохновитель… — Он выдержал интригующую паузу. — Самый сексуальный пистолет из всех пистолетов… — Опять пауза. — Сад Вашас!! Просим, просим. Встречайте.

После этих слов раздался и вовсе неистовый рев.

— У-у-у-а-а-у! Ги-ги-ги-ги-ги! Сад! Сад! Сад! Сад!

«А он здесь пользуется популярностью, — отметил про себя Занудин. — Впрочем, чему я удивляюсь?»

На сцену вышел Сад Вашас. За ним тут же последовали музыканты, но панк-рокер подал достаточно понятный знак, что ему никто не нужен — и те убрались восвояси. Конферансье, широко улыбаясь и раскачивая в руке микрофон, двинулся навстречу Саду Вашасу, словно желал с ним не меньше чем обняться и расцеловаться, но как только они поравнялись, Вашас без лишних церемоний столкнул горе-конферансье со сцены.

— У-у-у-а! Хой! Хой! Хой! — одобрительно заревела толпа.

Вашас подобрал упавший под ноги микрофон, с ненавистью обвел взглядом зал и все темные закоулки амфитеатра.

— Вы думаете, я буду петь? Буду разрывать ради вас свое горло на тысячу кусочков? Держи карман шире. К черту, что вам хочется песен — я не пою для трупов. Вы ждете, что я буду разбивать бутылки о свои руки и грудь? Снова ни черта подобного. Что буду резать себя ножом и выставлять вам свои раны напоказ: «Посмотрите, моя утраченная жизнь — сплошное громкое отчаяние»?! Вы желаете видеть мученика панк-рока? Нет, нет и нет. Понимаете, что я говорю? НЕТ. Вам не приходило в голову, что это тоску на меня нагоняет и обламывает, кретины?..

Занудин наблюдал замешательство публики — замешательство тяжкое, густое — и пытался угадать, долго ли оно еще продлится.

— А знаете что? — рявкнул Сад Вашас. — Я почитаю вам стихи. Ха-ха-ха. Вы понимаете, о чем я? Стихи!

Сад Вашас размахнулся и выкинул микрофон в зал.

Он прохаживался взад-вперед и читал обещанные стихи, но слышали его, должно быть, единицы — та малочисленная кромка толпы, что находилась у самой сцены.

Замешательство зала постепенно начало сменяться ропотом и дерзкими выкриками, а вскоре превратилось в неудержимый рев негодования. Сада накрыло волной бутылок и жестяных банок из-под пива, со злобой брошенных из зала. В него летели даже яйца и помидоры (и откуда только в таком количестве взявшиеся?). Но Сад Вашас стоически дочитал стихи до конца и вновь принялся провоцировать толпу. Гнилое яйцо попало ему в переносицу и, залепив глаза, растеклось по щекам. Зал разразился громогласным хохотом. Все вокруг опять принялись подскакивать и толкать друг друга, неистово визжать и улюлюкать.

Занудин вжался в стену и забитым взором наблюдал за этими людьми, все больше и больше походившими на стадо диких обезумевших животных. Но когда он перевел глаза на Вашаса — ровным счетом не успел ничего понять…

Вашас разбежался и прыгнул. Могло показаться, его прыжок и падение так продолжительны, что за это время мир успеет постареть или переродиться. Занудин вздрогнул, и кровь прилила к его лицу. Сад Вашас нырнул в самую пасть беснующейся толпы. Роковое соприкосновение тотчас породило живую волну. Толпа в месте падения резко уплотнилась, затем отхлынула назад и вновь накатила, захлебываясь в ярости расправы. В какой-то момент растерзанное тело Сада Вашаса опять поднялось над толпой и по рукам, раскачиваясь из стороны в сторону, словно осиротевшая шлюпка, пережившая крушение корабля, вернулось обратно на сцену. Вашас был мертв… В этом не оставалось никаких сомнений.

Занудин зашатался и побелел. Его щеки раздулись. Он обеими ладонями зажал нижнюю часть лица, но рвота все равно брызнула сквозь пальцы, потекла по локтям и груди.

— Ну что ж!.. — закричал в зал конферансье, с трудом выбравшийся на сцену. — С нетерпением ждем следующего нашего гостя… Курд Комбайн!! Просим, просим. Встречайте. Просим…

Занудин сломя голову бросился бежать прочь от увиденной и потрясшей его вакханалии…

— 15 —

Заснуть никак не удавалось. Занудин ворочался с боку на бок, закрывал лицо подушкой и, изгибая взмыленное тело, скользил ногами по стене. То, с чем столкнулся он в «конференц-зале», обернулось очередным неизгладимым потрясением — но снова ни на шаг не приблизился Занудин к ответам, которые бы хоть что-то прояснили. Вместо этого Занудину стало мерещиться, будто нескончаемая вереница призраков проплывает в темноте мимо его постели, корча рты и тряся слюнявыми языками…

Измаявшись и окончательно потеряв надежду на сон, Занудин решил спуститься в холл за выпивкой. Он очень удивился, когда, выйдя в коридор, наткнулся на Музыканта. Сосед по этажу сидел на полу, прислонившись спиной к двери своего номера. Выглядел Музыкант изрядно помятым. В руку словно вросла бутылка абсента, и он даже волосы, что лезли в глаза, поправлял бутылочным горлышком. Остановившись напротив Музыканта, Занудин вдруг раскраснелся — неожиданно вспомнил, что так и бросил его в беспамятстве там, внизу…

— Что, не спится? — пьяный прищур Музыканта показался Занудину непривычно омерзительным.