Ковчег Спасения

Она подняла руки и обхватила свою шею, словно хотела сама себя задушить. Но металлические пальцы, очевидно, могли совершать очень тонкие манипуляции. Клавейн услышал, как в груди у Скейд что-то щелкнуло, а затем металлическая стойка, которая крепилась к ее шее, начала подниматься. Скейд снимала собственную голову. Клавейн смотрел с испугом и отвращением. Над «воротником» появилась нижняя часть опоры, с которой свешивались болтающиеся отростки. С кончиков капала розовая жидкость — то ли кровь, то ли какой-то заменитель.

— Скейд… — пробормотал Клавейн. — В этом не было необходимости.

— О нет! Я хочу, чтобы ты всецело осознал, что со мной сделал. И почувствовал ужас.

— Думаю, до него дошло, — произнес Скорпио.

— Просто отдай Фелку, и я уйду.

Скейд по-прежнему держала голову в руке, словно взвешивая ее. Губы шевелились, как ни в чем не бывало.

— Ты ненавидишь меня, Клавейн?

— Ничего личного, Скейд. Просто мне кажется, что тебя ввели в заблуждение.

— Ввели в заблуждение, и поэтому я забочусь о выживании Объединившихся?

— С тобой что-то произошло, — сказал Клавейн. — Когда-то ты была одной из лучших Объединившихся. И по-настоящему преданно служила Материнскому Гнезду — как и я. А потом была та операция в Замке Воронья.

Он увидел, как глаза Скейд непроизвольно расширились.

— Шато де Карбо? Какое он имеет к этому отношение?

— Куда большее, чем ты думаешь, — ответил Клавейн. — Ты была единственной, кто выжил и вернулся. Но ты вернулась не одна. Возможно, ты почти не помнишь, что там произошло на самом деле. Это не важно. Я уверен: в тебя что-то вселилось. И оно ответственно за все, что ты сейчас делала, — он попытался улыбнуться. — Поэтому я не могу тебя ненавидеть или даже винить в чем-то. Ты не Скейд. Не та Скейд, которую я знал. Тебе кажется, что ты служишь чему-то высшему…

— Чушь какая!

— Но такое возможно, правда? Я знаю, я сам побывал в Замке. Скажи, как мне до сих пор удавалось висеть у тебя на хвосте? Мы оба используем одну технологию, и ее источник находился там. Инопланетной технологии, которая позволяет манипулировать инерцией. Установка прекрасно работала, пока ты не захотела выжать из нее нечто большее, верно?

— Я просто хотела использовать все ее возможности.

— Ты пыталась двигаться быстрее света, тем же способом, что и Галиана.

Он заметил, как при имени Галианы глаза Скейд сверкнули.

— Зачем, Скейд? Неужели что-то оказалось настолько важным, что ты пошла на подобный риск? Это же просто орудия.

— Ты тоже очень хочешь их получить.

Клавейн кивнул.

— Только глядя на тебя. А еще флот, который ты показала мне в комете. Я понял, что ты решила как можно скорее убраться из этого сектора пространства. Что случилось, Скейд? Что ты видела в своем кристальном шаре?

— Тебе показать?

— Показать… мне?

— Дай мне доступ к твоему сознанию. Ты увидишь именно то, что видела я. Тогда ты поймешь. И, возможно, посмотришь на вещи моими глазами.

— Не надо… — начал Скорпио.

Клавейн убрал ментальную защиту. Сознание Скейд вошло в него так внезапно и бесцеремонно, что он заморгал. Но Объединившаяся просто показывала образы, как и обещала. Ничего больше

Это был конец всего.

Цепочки человеческих анклавов вспыхивали яркими искрами и превращались в ничто. Пепельные венки ядерных взрывов ложились на поверхности планет, слишком незначительных, чтобы уничтожать их полностью. Кометы и астероиды сгоняли в кучу, точно отару овец, и сталкивали между собой — волна на волну. Их было слишком много, чтобы столкновения угасали сами собой. С поверхности звезд вырывались потоки раскаленной плазмы, собирались плотными пучками и лизали лица планет, превращая их в бесплодные куски материи. Каменистые планеты дробились, и пространство наполнялось мелким крошевом. Газовые гиганты вертелись волчками, разбрасывая клочья атмосферы, как капризный ребенок разбрасывает игрушки. Звезды умирали; одни из них, зараженные неизвестным недугом, начинали гореть слишком жарко, другие остывали. Их уничтожали множеством способов. Клавейн смотрел, как взрываются корабли в межзвездном пространстве, когда их экипажи даже не подозревали об опасности. Он слышал панический хор радио и лазерных передач; сначала их было бессчетное множество, потом то один, то другой голос смолкал, пока не остались единицы. Но в конце концов стихли и они. Эфир наполняло лишь бессознательное пение транслирующих передатчиков. Но даже они замолчали, когда пали последние оплоты человечества.

Зачистка охватила огромное пространство — несколько десятков световых лет в поперечнике. На проведение операции потребовалось примерно семьдесят лет… мгновенная вспышка в плавном течении галактической истории.

И всюду, где проходила зачистка, он ощущал присутствие тусклой, безжалостной древности: Ансамбль машинных разумов, многие из которых едва достигали на порога самосознания. Они были древними, как звезды… нет, древнее любых звезд. Все, что они умели, все, что их интересовало — это подавление жизни. Но в этом они были экспертами.

— Когда это начнется? — спросил Клавейн.