Ковчег-Питер

Лидия Павловна жила в хрущевской пятиэтажке недалеко от нашей школы. Я поднялся на второй этаж, долго звонил в дверь. Потом опять набрал ее номер. Длинные гудки. Опять зачем-то позвонил в дверь, хотя было понятно, что в квартире никого нет. По лестнице мимо шла какая-то тетка, несла пакет с помидорами.

– Там нет никого, – сказала она мне.

– Я вижу, – говорю.

– А вы точно к Скороходовой? Не перепутали квартиру?

– Не перепутал, я к Лидии Павловне.

– Я почему спрашиваю: она ведь все лето на даче.

– Да, я знаю, но вчера она приехала в город. И мы должны были встретиться, – сказал я, глядя на красные помидоры в ее пакете.

– Не было ее вчера, – убежденно сказала тетка с тревожно-красными помидорами. – Она, когда с дачи приезжает, обязательно ко мне заходит. Всегда. Я, пока Лидии дома нет, беру ее почту. А она, когда приезжает, сразу за ней заходит.

– А может, в этот раз просто забыла и не зашла, – возразил я.

– Нет, она бы зашла, – сказала тетка и пошла по лестнице наверх.

Я снова набрал номер Лидии Палны, и на этот раз телефон оказался выключен.

Вечером

Я припарковался напротив входа на противоположной стороне улицы, вышел из машины и стоял теперь, разглядывая здание банка. Бетонная коробка, увешанная рекламой их собственных услуг, лицами улыбающихся девушек в белых рубашечках с бланками в руках. Добрые надежные лица – такая ясноглазая не обманет. Ни одна из улыбающихся девушек не была похожа на невесту Витюши.

Я стоял и обдумывал, как расспросить Серегу так, чтобы он рассказал мне спокойно, без истерик и домыслов, все, что случилось после того, как я уехал, и тут заметил, что за стеклянными дверями банка началась какая-то движуха: кто-то пробежал, потом вышли два амбала и остановились, придерживая двери. А потом я увидел, как через банковский зал по блестящему полу мимо стеклянных стоек идет к выходу Витюша. Даже глазам своим не поверил. Это точно был он: я хоть и видел их генерального в тот вечер всего пару минут, но внешность у него такая, что не спутаешь. Слишком высокий, худощавый, рыжий, холеный, сегодня в спортивном клетчатом пиджаке и узких брюках. Но главная прелесть Витюши была в другом: от него даже на другую сторону улицы, даже туда, где я стоял, добивало запахом денег. Реального бабла: зеленых долларов, пестреньких евро, ну, может, с ноткой красненьких отечественных пятихаток, мельче которых, он, думаю, и в руках-то никогда не держал. Остановился у дверей, что-то втирает какому-то мужику в спортивной куртке.

Глупо, но я, наверное, немного испугался. Или растерялся. Все эти дни думал об их генеральном, представлял себе, что он, может быть, ищет меня, хочет избить или разорить. И вдруг вот он – стоит себе на противоположной стороне улицы, подходи да спрашивай: а вы меня случайно не искали, Виктор как-там-вас по богатому батюшке? Так вот он я, стою перед вами, никуда не прячусь. Давайте поговорим про вашу невесту и про потерянные документы. Только вы и я, и не надо втягивать в эту историю ни вашего сотрудника Сергея Минченко, ни уж тем более нашу школьную учительницу. Уж она-то тут совсем ни при чем.

А к банковским дверям уже подкатывает крутая тачка, стоимостью с десяток садовых участочков моей Лидь Палны. И Витюша сейчас должен сесть в нее и уехать.

И тогда я резко, чтобы не передумать, рванул на другую сторону улицы.

Витюшин амбал моментально принял меня и положил мордой в асфальт. Он действовал как натасканная собака, которая если видит, что человек делает быстрое движение в сторону хозяина, то сразу хватает. Это произошло так неожиданно, что мне потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, почему у меня перед глазами вдруг появился асфальт и почему не получается пошевелить руками. Но потом, почти сразу, я все-таки вывернул голову вбок, чтобы видеть хоть что-то, и закричал:

– Эй вы! Виктор как там вас по отчеству! Парщиков! Это я, Антон Скворцов!

Амбал сильнее прижал меня к асфальту, и какое-то время вокруг было тихо. Потом я из этого скрученного положения увидел, что ко мне подошли дорогие замшевые ботинки, такие чистые, как стоят только на витринах в обувных магазинах. Кто-то наверху этих ботинок спросил:

– Это откуда?

– Подскочил сзади, Виктор Николаич, – сказал надо мной амбал так спокойно, как будто говорил о пролетевшей мимо бабочке, которую он прикрыл сачком. У него даже дыхание не сбилось, а я пыхтел, как раненый бегемот, во всяком случае, не тише. И пополам с этим пыхтением я снова крикнул:

– Это я, Антон Скворцов.