Кот недовинченный

Ленчик проснулся от скрежета ключа в дверном замке. Потом в дверь просунулась голова настоятельницы, провозгласила: «Трапеза через полчаса», и дверь захлопнулась, но ее уже не заперли. В келье было совсем темно, спать хотелось зверски, и тогда юноша, чтобы снова не уснуть, сделал над собой усилие, откинул одеяло, вскочил и подбежал по ледяному полу к окну. Распахнул ставни – и в первый момент остолбенел от открывающегося перед ним вида. Солнце еще не встало, но уже было вполне светло. Прямо перед глазами возвышался огромный, величественный снежный пик. Вечные льды и девственный снег тускло поблескивали в утреннем мороке. А ниже пика – и ниже уровня глаз – висела сплошная курчавая волна белых облаков. Вся земля с ее домами, трафиком, людьми, проблемами, бедами и суетой казалась навсегда отгороженной этой завесой. Хотелось думать о вечном, несуетном – и молиться, хотя Ленчик и не знал ни одной молитвы. «Я вернусь сюда, – решил Леня, – когда решу удалиться от мира. В старости, когда успею как следует нагрешить». И он живо сунул заледеневшие ноги в кроссовки и бросился к рукомойнику умываться.

16 марта, 06.15

Трапезная оказалась точь-в-точь такой, как показывают в кино: высоченные сводчатые потолки, грубо сколоченные столы и лавки. Монахинь к столу собралось не больше тридцати, и основная их часть, на взгляд Лени, была явно пенсионного возраста. Более-менее молодых оказалось человек пять, и Ленчик изредка ловил на себе их брошенные украдкой мгновенные взоры.

Катю с племянником усадили завтракать за один длинный стол вместе со всеми монахинями – однако на самом его краю. Прямо напротив поместилась, к их удивлению, настоятельница.

– Почему вы не во главе стола? – прошептала Катя.

– Я специально села сюда, чтобы поговорить с вами, – строго ответствовала аббатиса.

Они изъяснялись по-русски, и несколько монахинь удивленно глянули на них.

Все встали, чтобы произнести молитву. Катя прочитала «Отче наш…» по-русски и перекрестилась по-православному, тремя перстами, справа налево. Атеист (или, скорее, язычник) Ленчик пробормотал вместо молитвы мнемограмму числа «пи»: «Это я знаю и помню прекрасно»…

Трапеза происходила в молчании, и только Катя тихонечко спросила у настоятельницы:

– Что-нибудь случилось?

– Случилось, – кивнула сестра Марта, не поднимая глаз и не отрываясь от еды.

– Что?

– Сегодня утром в монастырь приезжали люди.

– Что за люди?

– Американцы.

Катя с Ленчиком переглянулись.

– Что им надо?

– Они хотели видеть сестру Магдалину. Они настаивали. И угрожали полицией. Вы знаете, что это за люди и чего они хотят?

Настоятельница подняла голову и пристально уставилась в глаза Кате. Казалось, врать аббатисе бессмысленно – насквозь видит. Да и к чему врать!.. И Катя молвила:

– Да, мы их знаем. Это – плохие люди. Они уже убили одну девушку в Гибралтаре. Можно сказать, они – гангстеры.

– Мне тоже показалось именно так, – поджала губы сестра Марта.

– Они и за нами с Леней охотятся, – добавила Катя.

Настоятельница неопределенно кивнула. Кате показалось, что она чего-то недоговаривает.

Дальнейшая трапеза проходила в молчании.

После короткой благодарственной молитвы монахини разошлись, а сестра Марта поманила обоих мирян за собой:

– Идемте.

Коротким коридором они вышли в монастырский двор. В свете разгорающегося утра он выглядел совершенно иначе, чем ночью. Ровным счетом ничего зловещего – небольшой по площади, усыпанный гравием, уютный. В углу стоит весь запыленный «Турбокорсар» с крышей, ободранной вчера о монастырские ворота. Коричневые стены круто вздымаются вверх. Они еще в тени, но пик колокольни уже блистает на солнце. Темно-синее, отдающее даже в черноту, безоблачное небо стоит прямо над головой.

– Наверное, нам пора ехать, – неуверенно произнесла Катя. Весть о том, что американцы добрались до монастыря, донельзя расстроила ее. Здесь, под защитой крепких стен, она чувствовала себя в безопасности – но что будет там, на Большой земле?..

– Подождите.

Настоятельница подвела их с Ленчиком к воротам. Они по-прежнему были закрыты. Сестра Марта отворила в них маленькое оконце.

– Смотрите.

Катя выглянула в амбразуру – и ахнула. В конце прямой подъездной аллеи, ведущей к монастырским воротам, стоял хорошо знакомый ей сероватый «Сеат». Возле него сидели на корточках два хозарина. Они лениво переговаривались. Напротив, на другой стороне грунтовки, был припаркован второй точно такой же автомобиль, возле которого не спеша курили сигары толстяк в бабочке и рыжий веснушчатый громила.

– Глянь, Ленчик. – Девушка уступила место у оконца племяннику.

Тот посмотрел в амбразуру и прошептал:

– Да, это они. Те самые америкосы, что меня допрашивали.

– И те самые хозары, что похитили меня, – добавила Катя.

– Так это ж хорошо! – легкомысленно воскликнул юноша.

– Что же тут хорошего?! – набросилась на него юная тетушка.

– Раз они здесь – значит, еще не добрались до Рима. Значит, в Гибралтаре, у Зинаиды Барклай, они не нашли другой наводки – кроме как на этот монастырь. Значит, мы опережаем их на шаг.