Кот, который умел искать мины

– Уходи, – велел я, и голос был будто чужой. – Убирайся прочь, исчадие мрака, и не тревожь больше сей дом!

Серов, освобожденный от власти заклятия, вскинул было оружие, но вампир уже сгинул, исчез в тот самый миг, когда я отвел глаза на долю мгновения. Только хлопали створки распахнутого настежь окна.

В комнату заглянул Македонский.

– Мр-р? – вопросительно мявкнул он, потом принюхался и зашипел.

– Опоздал ты, брат, – меланхолически заметил Невидимка. – Представление закончилось.

Кот подозрительно покосился на него, потом все-таки подошел к окну, сиганул на подоконник и, переминаясь с лапы на лапу, долго обнюхивал место, где сидел Упырь.

– Так в чем он наврал? – спросил Серов, убирая оружие.

– Во всем, – ответил я. – В его байке не сходятся концы с концами. Городницкий не может его шантажировать без дневника. Да вообще – не было никакой нужды посвящать его в дело. Сообщить куда следует перед самой акцией, пригнать газетеров... А между тем инквизитор был замешан с самого начала. Действительные цели Упыря гораздо сложнее. – «И страшнее, – прибавил я про себя, – если пламя ада в его глазах о чем-то говорит».

Но обсудить подробнее мы не успели. Послышался треск ломающегося дерева, и грохнул выстрел.

Валентин Зорин, воскресенье, 20 июня

Сознание возвращалось с трудом – так, кажется, принято писать в романах про усталых суперменов вроде агента Фишера? Ко мне оно вернулось, по-моему, вообще из-под палки, работать не хотело категорически: то билось в черепе, словно юродивое, то принималось ныть и дуться. Я присел, помотав головой, и попытался оглянуться.

В комнате было почти темно – забившийся под потолок огонь Святого Эльма трепетал так робко и жалобно, словно его вот-вот задует эфирным ветром. Окон не было. В наспех оштукатуренных стенах кто-то насверлил дырок, да так и оставил; мебели не имелось, если не считать за таковую два украденных из военной части (номерки еще не стерлись) колючих одеяла. На одном лежал я, на другом распластался неуловимый киллер Серов.

Зато в комнате – нет, в камере, понял я – была дверь. При виде ее я сразу вспомнил графа Монте-Кристо. Правда, у меня не было ложки, чтобы ковырять ей бетонный пол, но даже голыми руками я скорее вырою подземный ход, чем вышибу эту дверь.

Кафтан, который я за ужином набросил на спинку стула, валялся рядом, истоптанный башмаками. Спасаясь от холода, я поспешно натянул его. Пошарил по карманам – странно, даже часов не отобрали, паразиты. Правда, в тусклом Эльмовом свете крошечный гномон все равно не отбрасывал тени, а покупать японский «Аматерасоник» с подсветкой я в свое время раздумал. Брючный ремень тоже на месте, как и шнурки – значит, я не в СИЗО. Мелочь, а неприятно. Кто у нас завел собственную тюрьму?

Еще раз оглядевшись, я пришел к выводу, что это все же не тюрьма, а карцер, где узников держат недолго, для острастки... или камера смертников, где тоже не задерживаются. Нет даже окошка или глазка в двери – подать баланду, глянуть, чем заняты заключенные. Потому нас и не обшмонали как полагается. Хотя на что мне ремень – удавиться?

Как мы здесь очутились? Я попытался собрать разбегающиеся мысли.

Мы беседовали с Кормильцевым... это я помню. Потом начали стрелять. Лампы погасли вмиг – кто-то перерезал домовой чаропровод. Черные тени, влетающие в разбитое окно, звонкие ноты эльфийской речи... я стрелял на слух, не успевая вглядеться в мельтешение темного на темном, и бледный «пламень верхнего мира» с печальным звоном разбивался о магические щиты, лишь отшвыривая нападающих. Вспышки выхватывали из черноты несуразные обрывки лиц, курток, разлетающихся тряпок, а потом что-то рухнуло с диким треском, и воздух наполнился зеленоватыми отблесками и многоэтажным матом... Больше ничего не помню.

– ...Л-ля! – донеслось до меня.

Ага, значит, мой сокамерник очнулся.

Выражение на лице Невидимки, обозревавшего наше узилище, я сохраню в памяти на долгие годы. Пожалеть можно было только об одном – что из-за темноты я не смог разглядеть его во всех подробностях.

– Суки! – резюмировал «афганец».

– Позорные, – лениво согласился я из своего угла.

– Кто?.. – Серов вихрем обернулся ко мне и тут же обмяк. – А, господство Зорин...

– Совершенно верно, – подтвердил я. – Я прихожу к выводу, что наши судьбы увязаны тремя старушками накрепко.

– Какими ста... – Киллер пристыженно замолк. Вне зависимости от того, предпочитаете ли вы называть этих почтенных дам на русский лад марами, или по-гречески – мойрами, внимания их лучше к себе не привлекать.

Следующий его вопрос оказался куда более осмысленным:

– Где мы?

– В подвале. – Я понимал, что изображаю пифию, но ничего более вразумительного на язык не просилось. – Дверь заперта, других выходов нет. Кто за дверью – не имею понятия.

– Сволочи, – высказал свое мнение Серов. Я даже удивился – как он, со своим темпераментом, работал киллером. Все-таки занятие это требует недюжинного терпения.

Мне тоже хотелось выть и бегать по потолку, но я привык сдерживать себя – именно потому, что подобное желание посещало меня часто. По жизни.