— Мы убеждали ее в том же, и она согласилась с нами. Однако, когда появился фра Мило, демоны вновь овладели ею. Она порвала свое платье и бросилась на распятие. Фра Мило пришел в ужас и удалился, а несчастная донна, очнувшись, долго рыдала и просила нас замуровать ее в келье живьем…
— Донна Эстасия… донна Эстасия? — Савонарола нахмурился. — Это не она ли однажды прервала мою проповедь, обнажив себе грудь и раздирая ее ногтями?
— Да, это она. Именно в тот день несчастную и отправили в наш монастырь. Ее кузен Сандро Филипепи часто бывает у нас, но она уклоняется от этих визитов. Ей стыдно за свое поведение, а стыд — добрый знак.
Один из монахов приблизился к Савонароле, чтобы узнать, когда тот освободится, но проповедник резким жестом отослал его прочь.
— Вы говорите, ей являются демоны? Что происходит потом?
— Она утверждает, что они совокупляются с ней… и розно, и скопом. Позвольте не говорить вам всего, преподобный отец. Потом ее ужасает то, что с ней происходит, она борется с этими наваждениями, но слишком слаба, чтобы их победить. Ей кажется, что ее единственное спасение в вас.
Сестру Мерседе удивили странные искорки, мелькнувшие в глазах собеседника, славившегося своим аскетизмом. Она упрекнула себя за глупое подозрение и решила снять свое прегрешение недельным постом.
— Значит, ей хочется избавиться от этих видений? — спросил Савонарола, изучая остановившимся взором что-то доступное лишь ему одному.
— Да. Она надеется только на вас. И заявляет, что, если вы не сочтете возможным ее выслушать, она найдет способ покончить со своими мучениями разом и навсегда.
— Если она попытается совершить что-то такое, то будет проклята во веки веков. Надеюсь, вы ей это внушали? — Он говорил очень медленно, растягивая слова.
— Да, преподобный отец, но она полагает, что без вашего очищающего вмешательства ее душа так или иначе будет проклята и прямиком отправится в ад.
Сестра Мерседе втайне считала, что, требуя себе в исповедники самого Джироламо Савонаролу, Эстасия попросту тешит свое своенравие, но так это или не так, а покаяние определенно должно было ей помочь. Добрая аббатиса искренне желала своей подопечной скорого исцеления; впрочем, к этому пожеланию примешивались и другие соображения. Совсем не исключено, что, ступив на путь благочестия, молодая вдова захочет сделать пожертвования уже не чужой ей обители и станет чем-либо помогать Сакро-Инфанте в дальнейшем. Это были крамольные мысли, но ведь их порождала забота о благе общины, и потому сестра Мерседе не видела в них греха.
— Хорошо, — процедил Савонарола сквозь зубы, очевидно что-то решив для себя, — Я согласен ее исповедовать, но настаиваю, чтобы все, что она мне скажет, было записано и обнародовано. Все целиком, без каких-либо недомолвок и упущений. Только на этих условиях я к ней приду. Дайте мне знать, если она согласится. И предупредите, что, если я обнаружу в ее словах хотя бы тень мистификации и лукавства, она будет обвинена в ереси и дорого заплатит за попытку ввести церковь в обман.
Совсем не интересуясь тем, какое впечатление произвели его слова на сестру Мерседе, маленький аббат повернулся и зашагал к ожидающей его братии. Странная усмешка играла на его чувственных, чуть вывернутых наружу губах.
Документ, изданный Синьорией Флоренции и доведенный ею до сведения всех горожан.