Костры Фламандии

Графиня удивленно смотрела на татарина и ждала, когда тот назовет имя. Однако крымчак почему-то не спешил открывать его.

– Ты имеешь в виду шевалье де Куньяра? – наконец догадалась она.

– Вы сами назвали его имя, графиня. А, назвав, тем самым разрешили привести шевалье сюда, на этот склон, и заставить опознать убитого.

– Так приведи же его, и пусть опознает, – сурово подтвердила графиня.

– Клянусь Аллахом, он опознает убитого, даже если никогда раньше не видел этого человека в лицо, – проскрипел зубами татарин.

9

Прошло около часа. Поездка в имение Рандье, которое, как она узнала, его владелица готова была продать, отменялась. Графиня грелась у камина, с холодным ужасом думая о том, что, сложись ее судьба иначе, сейчас она лежала бы на каменном одре замковой часовни, с которого проведены в последний путь десятки ее предков.

Дверь отворилась, но Диана продолжала сидеть, склонившись над огнем, казавшимся ей самым достоверным свидетельством того, что она все еще не в холодных объятиях смерти.

– Ну и как вы чувствовали себя в Гефсиманском саду[13] замка Шварценгрюнден, мой преданнейший управитель? – спросила она, все еще не отрывая взгляда от огня и даже не удосужившись убедиться, действительно ли порог переступил шевалье де Куньяр.

– Испепели меня молния святого Стефания, если мне приходилось когда-либо видеть этого мерзавца, – слова из мощной глотки управителя прорывались с таким грохотом, словно порождались камнепадом, лавина которого сметала все заградительные гати.

– Он обязательно испепелит вас, шевалье. Всему свое время. А пока объясните мне значение слов, которые произнес этот человек. Помнится, там что-то говорилось об ордене, который «отныне и вовеки…». Наверное, убийца имел в виду рыцарский орден?

– Конечно же, рыцарский, испепели меня молния святого Стефания. Вот только, что бы эти слова могли значить – над этим еще следует подумать.

– Это все, что вы способны сообщить мне?

– Потому что это все, что мне известно.

– О каком именно ордене шла речь? – Графиня поднялась и приблизилась к шевалье. В комнате было достаточно светло, однако все лицо де Куньяра так густо поросло длинными рыжеватыми волосами, что никакие, даже самые сильные, чувства открыться на нем постороннему уже не могли. – Уж не об ордене ли тамплиеров, мой правдолюбивый управитель замка?

– Да хоть бы и тамплиеров. Перед смертью человек обычно вспоминает о том, что ему по-настоящему дорого.

– Значит, он действительно возрождается – этот гнуснейший из орденов?

– Чем он хуже других монашеских братств, которых ни один папа римский так до сих пор и не удосужился упразднить? – пожал плечами де Куньяр. – И не ваши ли предки, графиня, были среди основателей ордена «бедных рыцарей Христовых»? Разве не воины из рода баронов Шварценгрюнденов, кровь которого течет и в наших жилах, водили в крестовые походы местных рыцарей и знатных мужей? Так что испепели меня молния святого Стефания!..

– Вот оно что… – графиня прошлась по комнате и вновь остановилась у камина. Поленья оказались сыроватыми, поэтому огонь едва тлел, очерняя чистоту пламени жадным дымом. – Следует понимать так, что, пока я находилась в дальних землях, в стенах замка возрождались духи и идеи предков? Надеюсь, они еще не достигли святая святых замка – тайного «зала для посвященных»?

Шевалье невозмутимо стоял посреди комнаты, никак не реагируя на слова Дианы, словно бы не расслышал их.

– Каждый свой вопрос я должна повторять?

– Тайного «зала для посвященных» – пока еще не достигли, хотя…

– …Хотя тени рыцарей-тамплиеров все же бродили по башням замка?

– Пока не стал бы называть их тенями. Они все еще звенят шпорами и блистают доспехами.

– Понятнее выражайтесь, шевалье де Куньяр, понятнее.

– Извините, что сразу же не доложил вам. Считал, что это не должно так уж интересовать вас.

– Меня интересует все, что касается моего личного престижа и репутации цитадели Шварценгрюнденов-Ляферов. Я не желаю, чтобы из-за сумасбродства нескольких залетных бродяг замок Шварценгрюнден представал в глазах королевы и церкви в образе гнезда еретиков, восставших против воли Ватикана.

– Согласен, это серьезные обвинения.

– Так назовете вы наконец имя?! – рявкнул над ухом шевалье Кара-Батыр, который все это время стоял за спиной де Куньяра, держа одну руку на эфесе сабли, другую – на рукояти ножа.

– Случилось так, что однажды в замке неожиданно объявился граф Артур де Моле.

– Граф де Моле?! – почти воскликнула Диана. – Вы сказали: «Граф де Моле»?! Он что, имеет какое-то отношение ко всему тому, что происходило?..

– Самое непосредственное, поскольку является потомком последнего Великого магистра ордена тамплиеров преподобного Жака де Моле, сожженного в 1307 году по приговору инквизиции. Именно после суда над ним и несколькими высшими сановниками ордена «бедных рыцарей Христовых», папа римский Климент V издал указ о «навечном упразднении его», мотивируя свое решение тем, что, мол, душами рыцарей завладел сатана.

– Вот уж на кого легко списать все, что угодно!