Кость для Пойнтера

— Даже в жареном? — категоричность его заявления весьма позабавила меня.

— А в жареном они смолой отдают! Как белки! — не унимался инсургент, взбеленившись не пойми с чего.

— Что, доводилось пробовать? — поддел я в ответ. Вообще-то на всех желающих убедиться никаких эльфов бы не хватило…

— Не-а… — вопрос на мгновение поставил его в тупик. — Но это же всем известно! Из поколения в поколения передается, с самого Изгнания!

— Да ну! — от такого задора спорщика меня пробило на ехидство. — А мне вот пришлось. Правда, не на тот вкус…

— Это как? — не понял тот намека по малолетству.

— В постели, — снизошел я до глубинного. — Женат я на них. Трижды.

— А сколько раз вдовец — два, или все три? — в отличие от жизненного опыта и политической зрелости, с логикой у него было все в порядке. Во всяком случае, с обычной логикой, не имеющей отношения к эльфам любого пола.

— Тьфу на тебя! Еще напророчишь! Ни разу, конечно!!! — в сердцах я махнул рукой на дотошного подростка, но потом отошел и пояснил: — Мои женушки кого хошь переживут. Эльфийский век долог.

— Врешь! — гном хитро сощурил близорукие глаза. — Ты что, эпический герой, чтобы жениться на эльфях? Да еще сразу на трех, словно Султан Хисаха!

Ну-ну. Насчет героя не знаю, как-то не задумывался. А заявить, что я и есть Султан Хисаха, хрен с нами обоими — совсем засмеет…

— Я — Собачий Глаз Пойнтер. И этим все сказано. Для тех, кто понимает, конечно, — прозвучало сие несколько самодовольно, но что уж тут поделаешь. Судя по тому, что инсургент заткнулся, может, он и вправду что-то слышал обо мне. Откуда только?

Однако из факта, что с тяжкой действительности мысли перешли на темы отвлеченные и не лишенные приятности, а там и вовсе на хвастовство, следовало, что отдых таки пошел впрок. Пора было отправляться дальше, пусть и не хотелось до крайности.

— В прошлый раз, с братом, вы отсюда повернули? — спросил я исключительно для того, чтобы еще потянуть время. Заодно выясню, пройдено ли хоть полпути.

— Не, что ты! Мы как добрались до железных ступеней, так сразу и полезли назад, — подгорный обитатель даже набрал силенок, чтобы махнуть рукой. — Эту дудку как выработали, так пятьсот с лишним лет не чинили.

Полученный ответ одновременно обрадовал и насторожил. С одной стороны, половина дороги определенно пройдена. С другой — мы забрались в места, неизвестные самому проводнику. А с третьей, если уж он не рискнул соваться сюда с родным братом, зато со мной полез, как миленький — значит, дело серьезное. И мое место в нем не последнее, ни по обязанностям, ни по уважению.

С таким настроением оказалось куда легче подниматься для следующего штурма полутысячелетней заброшенной выработки. Не то чтобы мандраж совсем ушел, но справляться с ним получалось куда легче. Даже смешно стало — почему я вообще так психую на этой разнесчастной лестнице? В тех же Огрогорах вроде шел по вертикальной стенке без всяких сантиментов…

Вот только там дело было другое. Во-первых, горы, от которых ясно, чего ждать, а не полуистлевшая рукотворная эстакада, которая может простоять еще тысячу лет, а может рухнуть прямо сейчас. Во-вторых, снаряжение там было лучшее, надежное, сам подбирал. И наконец, там меня страховали женушки, у которых если и был недостаток горной сноровки, то перекрывался эльфьей физической силой вдвое против моей. Здесь же нечего и говорить — случись чего, гномский маломерок будет мне в обузу, а уж никак не в помощь.

Но вот чего у малолетнего инсургента было решительно не отнять, так это предусмотрительности. Из-под полы своего пончо он извлек давешний тросик, нимало не пострадавший от использования в качестве вертела, и, обвязавшись одним концом, второй протянул мне:

— Дальше пойдем в связке. На всякий случай.

Я сразу же малость переменил мнение о спутнике и предстоящей части пути — одно к лучшему, другое к худшему. Как раз на то время, пока крепил тросик к самодельной сбруе из страховочных ремней флайбота, заменявшей мне альтинистский обвес. Потому что разница в качестве пути оказалась заметна с первого взгляда.

Выше площадки для отдыха балки, источенные ржавчиной, словно больные зубы гнилью, и нечастые каменные ступени теперь не только были чуть ли не вдвое меньше прежних, так еще и посажены оказались реже. Перешагивать с одной на другую уже не получалось, приходилось перелезать, подсаживая и придерживая друг друга. То и дело мы застывали, прислушиваясь к жалобному скрипу металла или провожая взглядом увесистые хлопья ржавчины, сыплющиеся вниз, во влажное марево.

Сложно было понять, сколько уже мы так ползем, цепляясь то за стылую ржавь, то за осклизлый камень, отпуская и подбирая страховочный тросик. Весь мир сузился до шершавой грубой опоры под руками и ногами, за которой мелькала мутная глубина пропасти. Смотреть в нее очень не хотелось, будто лишний взгляд мог затянуть туда, перевесив все усилия удержаться.